Говорящий осел

 

Это произошло, когда князья, обозленные насмешливыми песнями певца Каймета, сговорились убить его. Бжедухский князь, которого Каймет прозвал «лысым шакалом», грозился повесить его. Темиргоевский пши, прославленный в песнях народного певца как Пожиратель чужих баранов, дал слово утопить Каймета. А темиргоевский князь, прозванный певцом Пустоголовым, поклялся изжарить Каймета на костре.

Друзья, — а их было у певца немало среди простых тфокотлей, — сообщили певцу о княжеском заговоре.

— Ни одна из смертей, обещанных князьями, мне не нравится! — засмеялся Каймет. — Пусть сами князья умирают таким образом, они более достойны этого…

— Так скройся пока куда-нибудь! Подожди год-другой, пока князья забудут о тебе и привыкнут к своим прозвищам. Поживи где-нибудь тихо, — начали уговаривать друзья.

— Хорошо! — сказал Каймет, укладывая шичепшин в свой бедный хурджин. — Я уйду на время в Анапу[7]. Авось, у Края Стола найдется несколько крошек, чтобы прокормить бедного певца.

И, распрощавшись с друзьями, он в ту же ночь по извилистым горным тропам ушел в Анапу, захваченную тогда турками.

К воротам крепости он подошел, когда первые лучи солнца позолотили серую гладь моря. Вмешавшись в толпу, певец хотел войти в город. Но у ворот стояли турецкие аскеры и с каждого входящего взыскивали серебряную монету.

— Плати! — крикнул бородатый аскер, хватая певца за плечо.

— Если ты одолжишь мне две монеты, одну из них я охотно заплачу тебе, — приветливо ответил Каймет. — А сейчас у меня нет денег.

— Так зачем же ты прешься в город, если у тебя нет ни товара, ни денег? — крикнул аскер.

— Он, наверное, соглядатай, высматривающий, как легче ворваться в крепость, — решил другой аскер. — Веди его к нашему паше! Он развяжет язык бродяге.

Солдаты схватили Каймета и поволокли его во дворец паши.

А паша в это время, гуляя по своему саду, наслаждался утренней свежестью. Медленно шаркая по песку красными, остроносыми туфлями, он прогуливался по дорожкам, совал свой горбатый нос в цветущие розы и косился на высокую каменную стену, отгораживающую его гарем. Там жило тридцать жен паши, и сейчас он раздумывал, куда пойти? Проверить, все ли в порядке в гареме, или же посмотреть, как чувствует себя подарок султана — красивый белый осел, недавно привезенный из Стамбула. Подумав, паша направился навестить осла.

Здесь, возле стойла осла, пашу и нашли аскеры, тащившие Каймета. Почтительно склонившись до земли, солдаты доложили о подозрительном бродяге.

Паша сдвинул косматые черные брови и грозно спросил:

— Кто ты?

— Я — Каймет, певец. Пришел в Анапу порадовать тебя своими песнями.

— Я не люблю горские песни — они похожи на вой горного ветра, — брезгливо скривился паша.

— Тогда я могу по другому послужить тебе.

Паша недоверчиво посмотрел на худого, маленького человека в рваной одежде и спросил:

— А что ты умеешь делать?

— Все! — весело воскликнул Каймет. — Я могу ежедневно съедать два блюда твоего жирного плова. Могу тратить деньги, если ты будешь мне их давать. Я могу даже, если тебе будет угодно, достать месяц с неба или научить говорить по-человечьи этого белого осла.

— Что?! — удивился паша. — Ты берешься научить осла человеческой речи?

— Да, о могучий паша! Я берусь это сделать.

— Сколько же времени потребуется, чтобы этот осел стал разговаривать? — спросил паша.

Каймет задумчиво пожал плечами

— Одного турецкого пашу я обучил адыгейскому языку за два года. Но этот осел кажется очень сообразительным. Думаю, что через год он будет хорошо разговаривать по-турецки и даже читать коран.

— Ты мне нравишься! — воскликнул паша. Он уже представлял, как удивится султан, когда он приведет к нему говорящего осла. Конечно, за такое чудо султан сделает его повелителем целого валайета. — Что тебе требуется, чтобы обучить этого почтенного султанского осла человеческой речи? — спросил паша.

— О, совсем немного, мудрейший из мудрых! Мне нужно уединенное поместье с садом, чтобы никто не мешал нам в наших занятиях. Еще нужна хорошая пища — мне и этому ослу. И еще нужно пятьдесят серебряных монет в месяц, чтобы вознаградить меня за труд.

— Ты все это будешь иметь! — сказал паша.

Ударив в ладоши, он вызвал слуг и приказал найти хороший дом, одеть Каймета в богатые одежды, ежедневно доставлять ему лучшие блюда с кухни самого паши и ежемесячно выплачивать по пятьдесят серебряных монет.

— Но если ты меня обманешь, — предупредил паша — с тебя живьем сдерут шкуру. А чтобы ты не убежал, я запрещаю выходить тебе за городские стены.

— Хорошо, о мудрый паша! — охотно согласился Каймет.

Так певец Каймет стал владельцем хорошего дома и сада, обнесенного высокой каменной стеной. Жил певец совсем не плохо — вдоволь спал, сытно кушал, гулял по саду и городу, купался в море. Единственной заботой его было почистить и накормить белого осла. Вечерами певец отправлялся в кофейню, где тайком можно было получить, кроме густого черного кофе, и густое сладкое вино. А так как Каймет пользовался расположением самого Анапского паши и имел деньги — у него появилось много друзей, особенно среди прислуги паши. Каждый вечер с ним разделяли то главный смотритель гарема, то повар, то оруженосец грозного паши. Каймет щедро угощал их вином, но сам пил только кофе.

После нескольких чашек густого сладкого вина слуги становились болтливыми, как сороки, и принимались шепотом ругать своего повелителя.

— Уж поверь мне, я все знаю, — тоненьким голосом скрипел тощий, безбородый смотритель гарема. — Наш паша украл любимую рабыню самого султана. Я сам помогал ему в этом. Он тайком притащил ее на свой корабль, и теперь она живет у него в гареме. А султан думает, что ее похитили греческие разбойники. Если донести обо всем султану, — сидеть нашему паше на колу…

— Наш паша — отравитель, — точно сало на жаровне, шипел толстенький, круглый повар. — Он насыпал яду в шербет, котором угощал своего старшего брата. Я сам готовил этот розовый шербет. Брат умер, а наш паша захватил его богатство. Если об этом узнает султан, пашу задушат, как собаку…

— Наш паша — жулик! — басом, словно ударяя в барабан, доказывал дюжий, широкоплечий оруженосец. — Он утаивает от султана одну треть всех податей…

Каймет ничего не говорил. Он только улыбался и подливал своим гостям густое вино.

А время все шло и шло. Прошумели над Анапой холодные ветры. Выпал снег и растаял. И снова зацвели белым душистым цветом яблони в анапских садах.

Как-то паша вызвал к себе певца.

— Привет тебе, о светоч султана! — приветствовал пашу Каймет и низко поклонился.

Желтое, жирное лицо паши было мрачным.

— Мне скучно, — проговорил паша, поерзав задом по алым шелковым подушкам. — Расскажи, как идет обучение осла? Через месяц ты приведешь его ко мне.

Лицо Каймета стало испуганным.

— Не знаю, как и сказать тебе это, о цвет турецких воинов, — робко начал он.

Черные глаза паши засверкали злобой.

— Ты обманул меня, презренный раб! — закричал он. — Осел не умеет разговаривать?

— О нет, могучий паша! Хуже!

— Что хуже? Может быть, драгоценный осел султана умер из-за твоего плохого ухода?

— О нет! Еще хуже!

— Что же? Что? — прохрипел паша, схватив певца за ворот халата. — Говори!

— Осел султана заговорил… Он говорит чище, чем мулла в Анапской мечети. Но он рассказывает страшные вещи! — зловещим шепотом проговорил Каймет.

— Что? Что говорит этот проклятый… — Паша закашлялся. — Я хотел сказать — этот уважаемый султанский осел?

Каймет нагнулся к волосатому уху паши и прошептал:

— Он говорит, что ты, паша, похитил самую любимую рабыню султана и прячешь ее в своем гареме.

Паша вздрогнул и откинулся на мягких подушках, словно увидев змею.

— А еще он говорит, что ты, о светлый паша, каждый месяц присваиваешь треть всех податей…

У паши отвисла нижняя челюсть, и он стал дышать отрывисто, с хрипом.

— И еще этот белый осел утверждает, что ты подсыпал смертельный яд в шербет своего старшего брата… Это был розовый шербет, говорит осел… А когда твой брат отправился к аллаху, ты захватил все его богатства.

Паша дрожащей рукой схватился за жирную шею, точно ее уже перехватил зловещий черный шнурок. Несколько минут он молчал, вздрагивая, как побитый пес. Затем он ласковыми глазами взглянул на Каймета и сделал вид, что смеется.

— Ха-ха-ха! Какие глупости говорит этот уважаемый осел! — выговорил наконец паша. — Но все-таки он говорит! Я вижу, что ты — великий мудрец, о Каймет… А интересно, сможешь ли ты теперь отучить осла разговаривать?

— Это очень трудно! — грустно покачал головой Каймет. — Легче убить осла.

— Что ты, что ты! — замахал руками паша. — Этот осел подарен мне самим султаном. Сколько времени тебе потребуется, чтобы отучить осла от человеческой речи?

— Я думаю, что года будет достаточно! — задумчиво ответил певец.

— Хорошо! — кивнул головой паша. — Тебе, как прежде, будут доставляться лучшие блюда с моего стола. Ты будешь получать свои пятьдесят серебряных монет в месяц. Иди! Смотри, чтобы ни одна душа не беспокоила этого мудрого белого осла!

Пряча улыбку, певец вышел из дворца паши.

И снова Каймет гулял по Анапе, купался в море, тешил себя беседами с поваром, смотрителем гарема и оруженосцем паши.

Но теперь паша каждый месяц звал к себе Каймета и спрашивал:

— Ну, как поживает почтенный белый осел?

— Хорошо! — отвечал певец. — Он забывает турецкую речь, и у него улучшается аппетит.

Опять отшумело зимними штормами море, и под теплым солнцем раскрыли розовые лепестки абрикосы в анапских садах.

Как-то вечером в кофейне повар предупредил Каймета:

— Не ешь завтра плова, который тебе пришлют из дворца. Паша приказал вместо шафрана посыпать его ядом.

— Спасибо! — поблагодарил Каймет и налил повару большую чашу вина.

На следующее утро певец без вызова пришел к паше.

— Приказание твое выполнено, о мудрейший из мудрых! — кланяясь, сказал Каймет. — Белый осел больше не разговаривает. Но прежде, чем потерять дар речи, он предупредил меня, что кто-то из твоих слуг сегодня хочет посыпать ядом мой плов. А я в свое время записал все, что рассказывал мне мудрый султанский осел. Эту бумагу я передал своему верному другу. И если я внезапно умру, мои записки будут отосланы могучему султану. — Паша заскрежетал зубами от ярости, а Каймет продолжал. — Но я думаю, что этого не случится! Прощу тебя, о справедливейший повелитель, о роза моего сердца, дать мне двух коней, и я сегодня же отправлюсь в свой аул. Там я брошу в огонь записи, хранящиеся у моего друга. А осла ты можешь спокойно поставить в свою конюшню: если он проговорит хотя бы одно слово, то я — клянусь тебе своей матерью — сам вонжу себе в сердце кинжал.

Вечером Каймет на отличном коне въехал во двор сакли своего друга. Другая лошадь везла хурджин с турецким серебром.

Когда в сакле собрались друзья певца, он разделил между ними серебро и сказал:

— Это вам подарок от белого осла султана и анапского паши.

Потом он взял свой шичепшин и запел песню о глупом паше и умном белом осле, который умел разговаривать по-турецки.

Все слушали своего любимого певца и весело смеялись.