ПРОБЛЕМЫ КОММУНИКАЦИИ

ГЛАВА V

СЕМИОЛОГИЯ ЯЗЫКА (БИБЛИОГРАФИЯ, № 42)

Из множества проблем, связанных со становлением новой науки — семио­тики, или, как в соответствии с французской традицией называет ее Бенвенист, семиологии,— предметом настоящего комментария является лишь один вопрос, главный и в данной работе Бенвениста: каково отношение лингвистики к семио­тике? Существуют четыре основных ответа на него.

1. Точка зрения, опирающаяся на идею «панзнаковости», которая в свою оче­
редь имеет глубокие философские традиции. Согласно этой точке зрения, мир и
сознание в целом символичны и знаковы по своей природе. Поэтому семиотика,
наука о знаках, имеет к лингвистике не большее отношение, чем к любой другой
науке, изучающей любую часть мира и сознания. Представителем ее можно счи­
тать Пирса, отчасти Морриса, у которых эта идея возникает в контексте оформляю­
щейся философии неопозитивизма. В известной степени к этой точке зрения близок,
но на совершенно иной философской основе, французский исследователь М. Фуко,
см., например, Michel F о и с а и 1 t, Les mots et les choses, P., 1967, и ряд совре­
менных французских исследователей, у которых «семиотика» становится синонимом
«идеологии».

2. Точка зрения, намеченная де Соссюром, согласно которой «принцип знака»
составляет основу языка, а потому наука о языке, лингвистика, в отличие от дру­
гих наук теснейшим образом связана с общей наукой о знаках — семиотикой. Од­
нако в силу неразвитости этого положения у Соссюра (что отмечает и Бенвенист)
оно толкуется многими современными лингвистами весьма упрощенно, и лингви­
стика (или лингвосемиотика, или лингвосемиология, или семиология языка — все
эти термины в таком случае приравниваются) оказывается при этом «частью семио­
тики». Бенвенист дает убедительную критику этой точки зрения.

3. Согласно третьей точке зрения, разделяемой некоторыми советскими уче­
ными (например, Ю. В. Рождественским), лингвистика близка к семиотике по
методу и объекту, но тем не менее это совершенно разные науки, так как их методы
и объекты остаются различными: язык — у лингвистики, культура — у семио­
тики. Эта точка зрения возникла как реакция на названную выше вторую точку
зрения.

4. Бенвенист выступает сторонником особой, четвертой точки зрения, тща­
тельно и убедительно аргументированной. Согласно ей, лингвосемиотика, или се­
миология языка, входит в общую семиологию, но это тесное отношение вовсе не
является отношением части и целого, а оказывается гораздо более сложным. Язык
как явление действительности, как семиотическая система в пространственном от­
ношении может включаться в другие системы действительности (например, он раз­
вивается внутри общества), но в семиотическом отношении он сам включает в себя
все другие, действующие в обществе семиотические системы (и в частности, по Бен-
венисту, и само общество, что уже более спорно). Поэтому язык, как семиотиче­
ская система, связан с другими семиотическими системами отношениями «семио­
тического включения». Естественно, что наука, имеющая своим объектом язык,
лингвистика, должна находиться в весьма тесных и специфических отношениях с
наукой о других и всех вообще семиотических системах, действующих в обществе,
с семиотикой, уже в силу специфического взаимоотношения их объектов. Основная
идея статьи Бенвениста и заключается в выяснении отношений между разными се­
миотическими системами. Поэтому, в частности, статья и является убедительной
критикой названных выше второй и третьей точек зрения. В этой части она должна
быть целиком принята.

Далее Бенвенист развивает точку зрения, согласно которой семиотиче­ский принцип (более узкой формулировкой которого является принцип знака) характеризует не язык в целом, а лишь один аспект языка. Существует иной принцип, семантический принцип, характеризующий иной аспект языка. Этот второй аспект, по мысли Венвениста, связан главным образом с «ре­чью» (понимаемой не в смысле соссюровского parole, а в несколько ином, бенвени-стовском смысле discours). Мысль Бенвениста здесь остается не вполне ясной, так как, провозгласив сначала разделение двух принципов, из чего вытекало бы, что лингвистика не совпадает с лингвосемиотикой, или семиологией языка, так как имеет в своем ведении весь аспект языка, основанный на принципе не семио­тическом, а семантическом, он в конце статьи говорит о будущем слиянии лингви­стики и семиотики в рамках «второго поколения» семиотики. Это различение и резкое разграничение двух принципов остается личной точкой зрения Бенве­ниста.

Что касается первой из названных выше точек зрения на отношение лингви­стики к семиотике, то Бенвенист просто оставляет ее в стороне, но критически не преодолевает. Он и не может этого сделать, так как вся его данная работа в полном соответствии с предначертаниями Соссюра рассматривает лишь системы, основанные на принципе произвольности знака, причем на такой высокой ступени произвольности, как язык, или еще высшей. Это ограничение составляет наиболее уязвимое место всей концепции Венвениста. По-видимому, и разделение семиоти­ческого и семантического принципов в его концепции связано с этим неоправданным ограничением. Наконец, само понятие произвольности остается недостаточно яс­ным (см. гл. VI).

К стр. 79. Работу, упоминаемую в сносках 21 и 27, см. в Библиографии,

№ 183.

К стр. 80. В рассмотрении языка и музыки «по осям» Бенвенист следует за идеей Р. Якобсона: «поэтическая функция проецирует принцип эквивалентности с оси селекции (отбора) на ось комбинации», см.: R. Jacobson, Linguistics and Poetics, «Style in Language», ed. by T. A. Sebeok, Massachusetts Inst. of Tech­nology, 1960. Значительно ранее та же мысль была высказана Ю. Н. Тыняновым, см. об этом: В. В. Виноградов, Стилистика. Теория поэтической речи. Поэ­тика, М., 1963, стр. 136.

К стр. 80. Обширную библиографию к теме семиотика различных искусств, составленную Р. X. 3 а р и п о в ы м и В.В.Ивановым, см. в книге А. Моль, Теория информации и эстетическое восприятие, перев. с франц., М., 1966, стр. 296—327.

К стр. 81. Говоря о Л. Ельмслеве, Бенвенист слишком категоричен, утверж­дая, что принять точку зрения Ельмслева на семиотику можно только при одно­временном принятии всех положений его теории языка — глоссематики. Между тем в его собственной концепции семиотики много общего с теорией семиотики Ель­мслева. Одно из основных положений той и Другой заключается в том, что язык рассматривается как «абсолютная точка начала отсчета», и, таким образом, все другие семиотические системы рассматриваются обоими исследователями лишь «по одну сторону» от языка в их классификационных схемах. У Ельмслева это выра­жается, в частности, в том положении, что ниже уровня языка—уровня знаков — находятся уже не знаки, а «фигуры» (например, фонемы и их комбинации — «фи­гуры»). У Бенвениста это ограничение выливается в другую форму — в положение об одностороннем включении всех семиотических систем в язык — по формуле S->L. Положение о языке как об абсолютном начале в описании семиотических сис­тем не является обязательным для теории знаковых систем. Исторический прин­цип требует рассматривать и сам язык как один из этапов становления семиоти­ческих систем и таким образом включить в анализ и генетически предшествующие ему системы, лежащие «по другую сторону» от языка.

К стр. 88 Необходимость «семиотики речи», которая, по мнению Бенвениста, должна стать второй, дополнительной ветвью к «семиотике языка», на самом деле — как это часто бывает с, казалось бы, строго теоретически и дедуктивно выведей-

ными положениями — вытекает вовсе не единственно и не необходимо из предше­ствующего теоретического рассуждения Бенвениста. К тому же самому положению на других, часто весьма различных основаниях пришла вся французская семиотика: уже к 1969 г. центр исследовательских работ в ней переместился с семиотики сис­тем на семиотику текстов. Предполагается, что в то время как семиотика языка отражает стабильную систему, систему языковых «сущностей» и «ценностей», се­миотика речи (соответственно семиотика текста) отражает динамику, самый про­цесс формирования «сущностей», их начальное бытие, «существование» же пред­шествует «сущности». В этом открытии семиотики речи следует видеть новейшее слияние идей семиотики, с одной стороны, и экзистенциальной философии — с другой. Отражение этих идей см. в коллективном сб. «Theorie d'ensemble», ed. du Seuil, P., 1968 (с участием M. Foucault, R. Barthes, J. Derrida, J. Kristeva и др.). Из новых сборников см. особ. «Essays in Semiotics», ed. by J. Kristeva, J. Rey-Debove, D. Jean Umiker (Mouton), The Hague — Paris, 1967 в серии «Approaches to Semiotics», ed. by T. Sebeok, 4, и другие сборники этой серии. См. также «Stu-dia Semiotyczne» (wyda* J. Pelc), Wroclaw etc. I, 1970; II, 1971; J. P e 1 c, Studies in Functional Logical Semiotics of Natural Language, Mouton, The Hague, 1971.

ГЛ А В А VI

ПРИРОДА ЯЗЫКОВОГО ЗНАКА (БИБЛИОГРАФИЯ, № 17)

Со времени появления «Курса общей лингвистики» Ф. де Соссюра (1916 г.) дискуссия о природе языкового знака стала, можно сказать, перманентной. Ста­тья Бенвениста (1939 г., в первом номере копенгагенского журнала «Acta linguis-tica») представляет собой в этой дискуссии важный этап, хотя теперь уже этап истории. Французские лингвисты Ж- Дамуретт и Э. Пишон присоединились к от­рицательной точке зрения Бенвениста на положение Соссюра о произвольности языкового знака. Представители Женевской школы Ш. Балли, А. Сеше, А. Фрей отстаивали соссюровскую точку зрения: Ch. Bally, Sur la motivation des si-gnes linguistiques, BSL, t. 41, 1941; о н же, L'arbitraire du signe linguistique, «Le francais moderne», t. 8, 1940; E. P i с h о n, Sur le signe linguistique, там же; А. Sechehay, Ch. Bally, H. F r e i, Pour l'arbitraire du signe, «Acta lingui-stica», 2, 1940—41. Следует заметить, однако, что Ш. Балли развивал значительно более глубокую, чем у Соссюра, концепцию мотивированности знака, не столь уж далекую от точки зрения Бенвениста; см. Ш. Балли, Общая лингвистика и вопросы французского языка, перев. с франц., М., 1955, § 179—212. См. еще: Р. N а е г t, Arbitraire et necessaire en linguistique, «Studia linguistica», I, 1947; N. E ge, Le signe linguistique est arbitraire, TCLC, vol.5, «Recherches structureless, 1949; J. Kurytowicz, Linguistique et theorie du signe, «Journal de Psycholo­gies, 1949 (перепечатано в кн.: Е. Курилович, Очерки по лингвистике, М., 1962). Этот этап связан со становлением как структурального, так и, главным образом, широкого общесистемного подхода к языку в 30—40-е годы, его обзор и итоги см.: R. Е n g 1 е г, Theorie et critique d'un principe saussurien: Parbitraire du signe, CfS 19, 1962; он ж е, Complements a l'arbitraire, CFS, 21, 1964; R.Go d e 1, De la theorie du signe aux termes du systeme, CFS, 22, 1966; H. А.Слю-с а р е в а, Критический анализ проблем внутренней лингвистики в концепции Ф. де Соссюра, а. д. дисс, М., 1970.

Следующий большой этап дискуссии связан с появлением психолингвистики и становлением семиотики. Его отражение см. в сб. «Zeichen und System der Spra-che», Berlin, Bd. 1, 1961; Bd. 2, 1962; Bd. 3, 1966; см. также В.В.Мартынов, Кибернетика, семиотика, лингвистика, Минск, 1966, стр. 108—110.

Современную точку зрения советских лингвистов см. в сб. «Материалы к кон­ференции «Язык как знаковая система особого рода», под ред. Б. А. Сереб­ренникова, ИЯ АН СССР, М., 1967; сб. «Материалы семинара по проблеме мотивированности языкового знака», под ред. В. М- П а в л о в а, Ленинградское

отд. ИЯ АН СССР, Л., 1969, ротапринт (в последнем главным образом с точки зрения психолингвистической мотивированности); см. также: А. Ф. Л о с е в, О пределах применимости математических методов в языкознании (о сравнитель­ной характеристике языкового и математического знака); В. М. С о л н ц е в, Знаковость языка и марксистско-ленинская теория познания, в сб. «Ленинизм и теоретические проблемы языкознания», М., 1970; М. В. Н и к и т и н, К определе­нию и типологии значений в естественном языке (две статьи), «Ученые записки Владимирского Гос. пед. института им. П. И. Лебедева-Полянского». Серия «Ино­странные языки», Владимир, 1970; «Общее языкознание», под ред. Б. А. С е р е б-р е н н и к о в а, т. 1, М., 1971; т. 2, М., 1972. См. также Т. Р. В и й т с о, О язы­ковом знаке и стратификации языка, «Советское финно-угроведение», № 1, 1965. Историю понятия «произвольности знака» см.: Е. С о s е г i u, L'arbitraire du signe. Zur Spetgeschichte eines aristotelischen Begriffes, «Archlv fur das Studium der neueren Sprachen und Literaturen», Bd. 204, H. 2, 1967.

В статье Бенвениста рассматривается проблема произвольности языкового знака, поставленная Соссюром. Следует, однако, отметить (это сделано у Бенве­ниста недостаточно), что эта проблема формулируется у Соссюра весьма противо­речиво. Противоречия и неясности в труде швейцарского лингвиста можно сгруп­пировать следующим образом: ^«произвольность» понимается то как а) «немоти­вированность», то как б) «условность», то как в)«случайность»; 2) неясно, характе­ризует ли произвольность только звуковое означающее в знаке, или связь между означаемым и означающим в знаке, или же, наконец, отношение знака в целом к предмету действительности, денотату; 3) Срссюр относит «произвольность» к син­хронии, но выявление ее, реализация принципа произвольности затрагивает диа­хронию. (Ср. Н. А. С л ю с ар ев а, Критический анализ... стр. 36—37). Из всей совокупйости названных проблем Бенвенист выделяет только вторую. Это произ­вольное ограничение не могло не сказаться на результатах. Хотя автор ясно фор­мулирует свой окончательный вывод: произвольность характеризует отноше­ние знака к предмету действительности, но не отношение означаемого к означаю­щему во внутреннем устройстве самого знака и в системе языка, однако содержание понятия «произвольность» остается и у него совершенно невыявленным.

Работа над русским переводом статьи Бенвениста, поставив перед редактором целый ряд терминологических вопросов, в частности вопрос о значении слова l'arbitraire во французском языке в его соотношении с русским произвольность, по­зволила прийти к следующим выводам. В решении проблемы произвольности знака следует прежде всего уточнить значение термина. При этом целесообразно, по-видимому, исходить не из многозначного как в русском, так и во французском языке термина «произвольность», а из его более однозначных антонимов, которых несколько: 1) Франц. l'arbitraire противопоставляется le necessaire «не­обходимость» и в силу обратного отношения от «необходимость» к l'arbitraire за­ставляет понимать и переводить последнее в этом противопоставлении как «слу­чайность». Таким образом, первое противопоставление — «случайность» — «не­обходимость»; оно переводит всю проблему в плоскость естествен­нонаучных отношений и законов природы. Этот ас­пект в неявной форме присутствует у Соссюра. 2) Франц. l'arbitraire противопоставляется le necessaire «обязательность» и в силу обратного антонимичного отношения заставляет рассматривать l'arbitraire как «произвол, действие индивидуальной свободной воли». Это значение слова во французском является главным. Второе противопоставление, «личный произвол, свободная воля»—«обязательность, принудительность», переводит проблему в социоло­гический план. Этот план, по-видимому, был у Соссюра первичным, так как Соссюр опирался на понятие социального в смысле Дюркгейма и Тарда, у которых «социальное» рассматривается в контексте понятий «сознательное подра­жание» (у Тарда) и «принуждение» (у Дюркгейма). Бенвенист не различал этих двух планов. В ходе рассуждения у него второе противопоставление, вероятно из-за того, что во французском языке оно выражается в той же форме l'arbitrai­re—le necessaire, что и первое, незаметно подменяется первым. Не случайно во французском оригинале статьи Бенвениста к концу статьи вместо слова l'arbit­raire появляется le contingent «случайное, случайность». 3) Франц. l'arbitraire

вступает и в третье антонимическое противопоставление как противоположное 1е motive «мотивированность, объяснимость». Это противопоставление переводит проблему в индивид уальн о-п сихологический план, в котором в значении l'arbitraire на первое место выходит «необъяснимость». 4) Наконец, кроме трех общеязыковых значений, слово l'arbitraire имеет во французском языке еще и четвертое, специальное: франц. l'arbitraire противопоставляется в контек­сте статьи Бенвениста, и вместе с тем в контексте лингвистики вообще, понятию «системная обусловленность, релевантность». Это противопоставление формули­рует проблему в собственно лингвистическом плане как отношение «системная не­обусловленность, нерелевантность» —«системная обусловленность, релевантность». В конце своей статьи Бенвенист, казалось бы, подошел к этому противопоставле­нию, но не сформулировал его в явном виде.

Следует отметить, что в этом комментарии мы использовали неоднократно при­мененный самим Бенвенистом «метод генетического определения теоретических понятий» (см. Вступ. статью и комм, к гл. IV).

ГЛАВА VII