УДК-316 ББК605 К20
Капитонов Э. А.
К20История и теория социологии. Учебное пособие для вузов — М : «Издательство ПРИОР», 2000. — 368 с. ISBN 5-7990-0179-6
В книге с единой позиции и достаточно полно освещается история и теория социологии XIX века (вне дихотомии «марксистское-немарксистское»), применительно к временным периодам и национальным школам рассматриваются наиболее крупные парадигмы и персонифицированные концепции, идеи, теории и тенденции в методике, процедурах социологического исследования. Глубоко анализируются генезис социологии, се взаимоотношения с философией, религией и социализмом; марксистская парадигма социологии в том виде, как ее создали К. Маркс и Ф Энгельс; национальные школы западно-европейского направления «социологического психологизма» («социологической социальной психологии»), утверждающего человеческую субъективность в историческом и жизненном процессах и в организации социальной среды Социологическая концепция В. Зомбар-та полно освещается в отечественной работе впервые.
Содержание книги соответствует требованиям государственного стандарта по курсу «История социологии», но взгляды и подходы автора не обязательно совпадают с позицией программы. Объединение в книге учебного пособия и монографии позволяет адресовать ее не только исследователям в этой области, обществоведам-преподавателям и студентам, но и широкому кругу читателей, интересующихся проблемами социологии.
УДК-316 ББК605
© Капитонов Э. А., 2000
© Издательство «Экспертное бюро», 2000
© «Издательство ПРИОР»,2000
Воспитателям и воспитанникам Новочеркасскогосуворовского военного училища посвящается
Наставникам, хранившим юность нашу, Всем честит, и мертвым ц живым, Кустам подъяв признательную чашу, Не помня зла, за благо воздадим.
Александр Сергеевич Пушкин «19 октября»
ВВЕДЕНИЕ
Бог не может изменить прошлое, но историки могут.
Сэмюэлъ Батлер История— это вздор.
Генри Форд
«Современная социология вышла из той стадии, когда ей было нужно доказывать право на существование. Нравится это или не нравится, но факт таков, что социология оказала и оказывает сильнейшее влияние на общественные и гуманитарные дисциплины, она заняла свое место в ряду других наук и заняла настолько прочно, что будущее ее не зависит пи от капризов власти, ни от предрассудков тех или иных ученых. Констатируем этот факт»1. Эти слова принадлежат П. А. Сорокину, одному из пионеров российской социологии, который через два года (1992 г.) после их опубликования отправился в вынужденную эмиграцию. Собственно, с этого времени начинается отторжение отечественной (советской) социологии от мирового процесса ее развития. В 30-е годы произошел официальный запрет на занятия ею (а затем социальной психологией, генетикой и кибернетикой) как «буржуазной лженаукой»2. Только после крушения системы социализма и ее тсоретико-методологической основы — марксизма-ленинизма — российская социология обретает статус самостоятельной науки и переживает «ренессанс»: происходит сложный процесс очищения «авгиевых конюшен» марксизма в отечественной социологии и вхождения ее в мировую социологию.
Данный процесс сопровождается болезненными ощущениями и переживаниями при строении нового образа и стиля мышления, избавляющего от гиперидсологизации прошлого и, одновременно, плодотворными поисками в научно-преподавательской деятельности и изучении социологии. Прежнее наследие исторического материализма и «научного коммунизма», претендовавших на «единственно научную социологию», скомпрометировано и не годится к употреблению в новой исторической обстановке. Многие бывшие их адепты, судьбой которых была ангажированность,
! Сорокин П. А . Система социологии. Т. 1. — М.1 J993. С. 48. 2 См. об этом: Капитонов Э. А. Социология XX пека: история и технология. — Ростов-на-Дону: 1996; Социология России. — М.: 1996 и др.
влились в академическую социологию, ибо других специалистов не было. Сегодня в ней образовалось «куцее перемирие», в рамках которого многие из «старой гвардии» сохраняют верность старой (марксистской) традиции, рассматривая се как идеальный образец. В результате, имеет место достаточно энергичное сопротивление созданию и функционированию научной социологической системы, способное ее задушить.
В частности, в историческом материализме сформировалась тенденция уравнивания социальной философии и социологии, которая в принципе направлена против эмпирического уровня социологического знания и прикладной социологии. Социальная философия (социология) марксизма как «единственная истинная наука» претендовала на роль «общей» теории и методологии познания социальных явлений для более конкретных социальных наук. И сегодня социальная философия, оставаясь по сути историческим материализмом, выступает как равная всей социологии1. Ее представители (В. С. Барулин, С. Э. Крапивинский, В. Н. Лавриненко, В. П. Ратников и др.) рассматривают процесс формирования социологии как самостоятельной науки искусственным разделением ее с социальной философией-. Здесь вполне уместно обратиться к высказыванию К. Маркса о том, что традиции прошлых поколений как кошмар тяготеют над умами живых.
Модификацией рассмотренного подхода, направленного против признания социологии как самостоятельной науки, является выделение трех уровней социальной философии: 1) методологического, рассматривающего общетеоретические и методологические проблемы всех социальных наук; 2) отраслей специальных социологических теорий; 3) конкретных социологических исследований-'. Тем самым социологии отводится положение некоего придатка социальной философии. Однако стремление объединить философское (спекулятивное) знание о мире и нефилософское эмпирическое знание о конкретных состояниях социальной действительности порождает лишь своеобразный гибрид — полуфилософского инвалида. Последний и претендует на методологическую роль для социальных наук.
Данная мимикрия есть попытка реанимировать до боли знакомые «мумифицированные» реликты официальных моделей марксистской (советской) социологии, разрабатываемых ортодоксальными представителями исторического материализма и «научного коммунизма» (В. С. Барулиным, Г. Е. Глезерманом, И. М. Слепниковым, В. Ж. Кслле, М. Н. Руткевичем, А. К. Уледовым, Д. И. Чесноковым и др.). Однако то, что выступало для марксизма трагедией, после его краха выглядит как фарс в интерпретации взаимодействия самостоятельных ветвей знания и познания — науки социологии и социальной философии, носящей мировоззренческий характер и потому не являющейся наукой в полном смысле этого слова. Сама попытка пред-
1 См. об этом. Социальная философия — М.. 1996.
3 Данная ситуация проявляется и в системе зашиты диссертаций на соискание ученых степенен кандидата и доктора социологических наук, когда эта защита производится в единых диссертационных советах по философским и социологическим наукам (специальность 09.00 И — социальная философия).
3 См. об этом подробнее: Крапивинский С. Э. Социальная философия. — М : 1998.
ставить социальную философию как всю социологию является одной из причин того, что формирование полноценного и годного на замену марксизма-ленинизма социологического знания тормозится и находится в процессуально незавершенном виде. Данный кризис переходного времени в российской социологии проявляется и в качестве становления, преподавания и изучения этой пауки. В частности, это продолжающееся игнорирование в учебном процессе мировой истории социологии, дающей научно-объяснительную, обобщенную систему социологического знания. Но без истории предмета нет и самого предмета. Собственно, люди, не овладевшие сю, не могут профессионально заниматься социологией.
Кроме того, становление отечественной социологии как самостоятельной пауки, сопровождается поиском своего «поля», и этот процесс встречает «недружелюбие» со стороны других социальных наук. Если учесть и определенную долю необоснованного социологизма, то есть претензии некоторых социологов на создание «общей» теории методами своей науки, как бы «возвышающейся» над остальными социальными науками, то подобное отношение имеет под собой определенную почву. С подачи «академической администрации» (чиновников от науки) это отношение выливается, в том числе, и в сокращении учебных курсов по социологии до уровня, за которым следует потеря качества содержательной и педагогической сторонами научной дисциплины. Процесс изучения социологии вынуждено выстраивается по принципу «поросячьего банка», то есть тех часов, которые данный вуз предоставляет по остаточному принципу. Отсюда, в учебных планах фрагментарность, миниатюрность и несвязанность тем, описательно констатирующих отдельные, разрозненные стороны социальной жизни. Отсутствие систематических социологических исследований вынуждает в периодической печати, в учебном процессе довольствоваться сырым материалом и обобщениями приблизительного эмпирического опыта. Изучающие социологию вынуждены мириться с таким положением, которое не может не вызывать у них определенного к ней отчуждения. В результате лоскутная и отрывочная социологическая теория общества ставит под сомнение подлинную научность социологии, сам способ, при помощи которого она выдвигает и решает свои проблемы и вырабатывает соответствующую методику для их разрешения.
Однако подобного рода препятствия для становления российской социологии надо рассматривать без паники, как «трудности роста»: их констатация заставляет задуматься, честно анализировать ситуацию и напрягать силы >в поиске путей для завоевания достойного и равного положения ее в системе социальных паук. В этом заключается ответственность социологов Впереди век XXI, а вовсе не XIX!
Сегодня происходит принципиальная переориентация в оценке науки. Она касается не ее научности, а того, что наука, в том числе и социология, вообще значила и может значить для отечественной действительности. Позитивному ответу па этот вопрос способствует невиданное для России институциально-организационпое развитие социологической деятельности, которое выражается в следующем: 1) в наличии социологических кафедр, отделений, факультетов, академических институтов и исследова-
тельских центров, в том числе и коммерческих; 2) в оформлении прикладной социологии, ориентированной на потребности менеджмента; 3) в активной издательской деятельности, открывшей после длительного перерыва свободный доступ широким кругам читателей к социологической литературе, в том числе и к первоисточникам мировой социологии. Развивающееся научное знание в отечественной социологии все глубже включается в процесс обретения россиянами духовной свободы мировоззренческой независимости и снятию страха пред тем новым, и объективным, что песет в себе XXI век для модернизации и развития России. Однако процесс его проникновения в сознание личности и общества сложен и тернист. Наука ищет голую истину: она чиста, потому что отвлеченна. На обязанности науки — доказывать, а не убеждать и совращать. Eii чужды задачи пропаганды, которые присуши идеологии, мировоззрению, верованию. Наука подтверждает истину разумными доводами и подвергает строгой критике все способы доказательства. Поэтому она не пользуется прямым влиянием на народ. Но призванная на службу менеджменту социология научно обеспечивает его эффективность.1
Динамизм, неизбежные кординальныс изменения ментальности трансформируемого российского общества инициируют проблемы конвергирования концептуально-теоретических построений различных направлений и течений социологии; амбивалентности — одновременности двух противоположных чувств (симпатии — антипатии, удовлетворенности — неудовлетворенности) при работе с определенным персонифицированным социологическим знанием; плюральности мышления, освобождающей от безусловной преданности и веры в справедливость какой-то одной формулы, схемы и т. п, социального развития; эклектичности как: а) многоресур-стности социологии, черпать из которой нужна лишь инициатива и б) средства, сглаживающего крайности «последовательного» плюрализма.
При решении данной проблематики надо проявлять новый канон мышления — либерально-демократический, требующий отказа от исключительности оценок и обязательных (партийных) суждении. Обращаясь к решению конкретных вопросов мы не можем связывать себя с одной их историей, ибо неизменной общезначимости не существует. Социолог не может подходить к их решению так же, как Конт, Маркс, Зомбарт и т. д. Душа каждого человека (народа), каждой эпохи выбирает из множества истин. Все люди, народы, эпохи, так или иначе, причастны к истине. Лишь то, что возводит себя в достоинство единственного, — ложно Да и историк не 'является беспристрастным арбитром, на основе имеющихся современных знаний определяющим, что в прошлом хорошо, а что плохо. Поэтому всякая концепция истории социологии достаточно условна и имеет свою долю истины. Соприкосновение с пего — это совместная работа: автор как бы делает заготовку, а читатель, думая вместе с автором и, взвешивая убедительность его выводов, доводит ее до конечного результата. В силу этого данная работа не напрасна.
1 См. об этом подробнее* Кравченко А. И Прикладная социология и менеджмент. - М.. 1996
Обращение к историко-социологическому знанию не только расширяет его круг, но и развивает теорию, идеи и концепции социологии, логику социального познавательного процесса. Осмысление истории позволяет более профессионально формировать представления о том, что такое социология. При этом позитивная комплиментарность позволяет передавать хорошее впечатление, которое производят изучаемые тексты, но и не умалчивать о негативном. Изучение истории социологии не стоит на месте. В области истории социологии появились работы Г. С. Баразговой, Ю. Г. Волкова, А. Б. Гофмана, И. Громова, А. И. Кравченко, В. П. Култыгина, А. Манкевича, И. В. Мостовой, В. Семенова, В. А. Ядова и др., раскрывающие ее глубинные тенденции. Автор использовал некоторые содержащиеся в них плодотворные идеи; другие позволили заметить новые аспекты социологических проблем; с третьими вступил в дискурс (рассудочное общение) — демократический диалог, где все участники обладают только частью знаний.
Прежде всего, это касается вопроса периодизации истории социологии, проведения в ней временных и содержательных разграничений. В эволюции социологии как самостоятельной пауки автор выделяет хронологические периоды, заключающие в себе главенствующие тенденции персонифицированной социологической мысли и способов, методов, при помощи которых ставятся и решаются актуальные для своего времени проблемы1.
1. Первая глава книги посвящена проблеме генезиса социологии и является как бы пропедевтической частью, в сжатой форме вводящей в процесс развития социального познания и знания, излагающей узловые моменты и парадигмальпые повороты социально-философского опыта, выявляющей генеральное развитие исследуемой проблематики.
В разделе «Предыстория»социологии внимание акцентировано на философии, выступающей длительное время в роли «науки наук» — единого научно-теоретического знания. Анализ ее истории проведен на основе отказа от традиций марксистской партийности, которая конструирует жесткую диалектико-материалистическую концептуальную схему. Она представляет историю философии как процесс борьбы материализма и идеализма (теологии), где первый — истинный и прогрессивный побеждал второй — ложный и реакционный. Кроме того, философия до Маркса — это не наука, и лишь начиная с него (марксистско-ленинская) философия предстает как единственная философская наука. Такой подход в рамках официальной марксистско-ленинской идеологии не позволял объективно и полно реконструировать все богатство философской и религиозной мысли.
' В заложенном автором проекте истории социологии выделены следующие периоды, а) генезис социологии (предыстория и предсоциология); б) ранняя социология (20 — 70-е годы XIX в.); в) социологический психологизм (последняя треть XIX в.); г) классическая социология (рубеж XIX — XX веков), д) современная социология (начиная с 20 — 30-х годов XX века). Особо выделены: I) американская социология, определившая развитие современной социологии; 2) российская социология как отечественная ветвь миронои социологии.
«Очищение» от марксистской парадигмы, господствующей в советской литературе, восстановление целостного развития собственно философской проблематики, в котором борьба между материализмом и идеализмом есть лишь спорадическое явление, процесса проникновения мировоззренческого духа философии в личность и общество — это дело самих философов. Вместе с тем, все это важно для осмысления действительной роли философии в развитии социального познания. Поэтому в книге основное внимание уделено социальной философии, раскрывающей социальную жизнедеятельность общества.1 В ней дана реконструкция прежде всего социально-философских идей и учений. Она представляется автору важным моментом, помогающим выявить логику развития социальной проблематики, до появления социологии как автономной социальной науки об обществе.
Выступая элементом духовной культуры, философия выполняет мировоззренческую функцию в двух формах: обыденной, повседневной философии и теоретической философии, которой занимаются профессионально (институционально — организованно). Последняя и порождает искушение представить себя в качестве некой общей теории развития общества и общей методологии для других конкретных наук. Отсюда вытекает стремление уравнять социальную философию и социологию, лишая последнюю самостоятельного статуса и, соответственно, стремление прослеживать экскурс социологии начиная от Платона и Аристотеля.
В целом, автор разделяет позицию, что философия не является наукой в полном смысле этого слова. При этом никоим образом не ставится задача ее умаления — это абсурдно. Во-первых, ценность и действенность философии проявляется в формировании ментальиости и мировоззрения людей, являясь составляющей их духовного бытия (культуры). В этом смысле она больше, чем наука.2 Во-вторых, каждый из нас философ, когда проявляет соответствующее состояние души. Подобное отношение к философии образно выразил Б. Рассел: «Философия, как я буду понимать это слово, является чем-то промежуточным между теологией и наукой. Подобно теологии, она состоит в спекуляциях по поводу предметов, относительно которых точное знание оказывалось до сих пор недостижимым; но, подобно науке, она взывает скорее к человеческому разуму, чем к авторитету, будь то авторитет традиции или откровения. Все определенное знание, по моему мнению, принадлежит науке; все догмы, поскольку они выходят за пределы определенного знания, принадлежат к теологии. Но между тео-
' В данной работе понятие «социальное» используется в смысле совместного «события» людей, отличного от природного, индивидуального и экономического.
2 В силу специфичности философского знания, многие его концепции, идеи и теории могут одолеваться только профессиональными философами. Вникать в их содержание надо с осторожностью. Поэтому читателям, не искушенным философской подготовкой, автор советует при первом чтении пропускать разделы, прямо связанные с анализом философских направлений Данный пропуск не повлияет на понимание материала, связанного с развитием социологии.
логией и наукой имеется Ничейная Земля, открытая для атак с обеих сторон; эта Ничейная Земля, и есть философия».1 Поэтому спекулятивная философия не может играть теоретико-методологическую роль для научной социологии (как и для остальных наук). Другое дело, что они находятся в определенного рода взаимодействии, суть которого заключается в том, что социология без социальной философии как бы безродна, а последняя без социологии — точно бесплодна. Их взаимодействие как самостоятельных дисциплин служит благу обеих сторон.
Вещи еще нет, когда она появляется. Поэтому начинать социологию как пауку с античных времен нет никаких оснований. Предыстория составляет скрытый период, простирающийся от первых зачатков социального познания до того момента, когда складывание оснований социальной науки, в том числе и социологии, делается фактом, очевидным и закономерным.
В разделе «Предсоциология»внимание акцентировано на формировании новоевропейского мышления, которое сопровождается дифференциацией процесса познания и знания и формированием науки вне лона философии — дефилософизацией на основе экспериментально-математического эталона (XVI — XVIII вв.): зарождается ядро нефилософских социальных наук об обществе. При этом последнее выступает в качественно новом состоянии — индустриальном,пришедшем на смену традиционному (сельскохозяйственному) обществу. Оно также обретает новую форму — капиталистическуюи развивается как промышленное капиталистическое общество. В результате инициируется проблема границ, взаимоотношений традиционной философии (метафизики) и науки, социальной философии и социальной науки. Парадигмальным здесь является тот факт, что главные интересы в научном познании общества покидают философскую сферу. На этом магистральном пути развития социальной пауки появляется новая ее отрасль, новый способ считывания мира — социология.Она формируется как естественное следствие всего предшествующего: социология имела свои разумные основания, была законной и закономерной, то есть соответствовала научным потребностям кануна и начала XIX века. Для тех, кто рассматривает ее как самостоятельную науку, история социологии начинается с данного времени.
II. Втораяглава книги посвящена анализу ранней социологии,положившей в 20 — 40-е годы XIX века начало новой формы научно-объясняющего, позитивного социального познания и знания — социологии («социальной физики») как самостоятельной науки.2 Позитивная наука об обществе стро-
1 Рассел Б. История западной философии. В 2 т. Т. 1. — Новосибирск: 1994. С. 11.
2 С этого момента социология и социальная философия развиваются раздельны
ми, самостоятельными путями. Вместе с тем, на теоретическом уровне их границы
подчас достаточно условны. В силу этого, несмотря на принципиальную «дефило-
софизаиню» социологи, многие се представители, стремясь создать «общую» тео
рию развития общества, неизбежно вторгались в сферу философского знания. В
результате их конструкции обретали спекулятивно-абстрактную, мировоззренчес
кую форму и в последующем элиминировались социологической наукой.
ится на основе физико(биолого)-математического эталона. Благодаря этому открывается возможность подвергать неукоснительной проверке (верификации) теоретические заключения, получаемые с помощью наблюдений и экспериментов. В результате, научное знание ликвидирует спекулятивность, присущую философии. Формирующаяся социология плодотворно взаимодействует с новой философией — позитивистски-аналитической, которая порывает путы традиционной (метафизической) классической фи-л о с о ф и и.
Для социологии приоритетным стало позитивистское направление, ориентированное на естественнонаучные каноны и представляющее собой:
1) первую попытку дать научно-систематическое изложение социальной
жизни, свободное от философских спекулятивно-метефизических теорий;
2) способ познания социальных явлений, опирающийся на факты в исто
рии и в повседневной жизни человеческих существ, а также научные мето
ды прямого наблюдения, сравнения и опыта. Позитивистская социология
создается усилиями ее пионеров — О Конта и Г. Спенсера с целью позна
ния реальных законов индустриально-капиталистического общества во имя
«порядка и прогресса». В таком обществе социальная жизнь усложняется и
встают вопросы как се организовать в новых условиях? Социология анга
жировалась для того, чтобы «предвидеть, управлять и контролировать»
социальные процессы: отвечать на вопросы как это делать, каким путем
перестраивать общество и реформировать его нравы. Тем самым, развитие
социологии способствует прогрессу общества без радикальных (революци
онных) вмешательств, общему прогрессу социальных наук.
Наряду с позитивистской социологией в ранний период, (во второй половине XIX века) имела место марксистская — К. Маркса и Ф. Энгельса — попытка создания «единственно научной социологии» — исторического (экономического) материализма Его кредо — ход вещей определяет ход идей: материя (природа, производство) есть первоначало и непосредственное, а идея (духовное) — опосредована материей. Для исторического материализма характерны «рефилософизация» и «экономизация» науки об обществе, сопровождающиеся стремлением реанимировать отринутую в начале XIX века традиционную классическую философию как основу марксизма. Его классики осуществили материалистическое «перевертывание» идеалистической (спиритуалистической) диалектики (Гегель), обратив ее в «душу» марксизма. Последний привлекала устремленность гегелевской диалектики на примат «всеобщего» (тотального) над частным, борьбы противоположностей (антагонизмы), отрицания отрицания, революционных скачков и т. п. в развитии общества. Эти и другие положения гегелизма обосновывали «разумность» государства, обладающего полным (тотальным) контролем над всеми сферами жизни общества. Они стали имманентными атрибутами «диктатуры пролетариата» в учении марксистов. В конечном счете, диалектика, освобождаемая от «шелухи» идеалистических мистификаций, была наполнена материалистической «шелухой». Она предстала в форме материалистической диалектики — диалектического и исторического материализма, «вылитых из одного куска стали» (Ленин), ставших вульгаризированной (мифологизированной) версией мироустройства.
II
Однако марксизму удалось придать утопическо-мифологическим идеям социализма о совершенном обществе, всеобщем равенстве и счастье радикально-романтическую окраску: возможность достижения коммунистических идеалов путем политических и экономических мероприятий. Уподобляясь христианским учениям основоположники марксизма перенесли «золотой век» в будущее. При этом радикализм и романтизм марксистского учения влекли за собой странные противоположения насилия и возвышенных мечтаний о беспредельном коммунизме. В результате, созданное социально-политическое учение стало сильным раздражителем для социальной мысли второй половины XIX — первой половины XX веков. Вместе с тем, следование принципу классовой партийности обусловило превалирование ценностно-идеологического подхода к конструированию марксистской версии мироустройства, что не позволило ей подняться до научной социологической теории. В качестве теоретике-методологической основы драматического построения реального социализма (коммунизма) в XX веке, эта версия привела его к неизбежной глобальной катастрофе, чем и подтвердила свою историческую ошибочность.
Марксизм исчез как контекст мировой культуры. В его коммунистических принципах не соединились два условия великих успехов в мире — революционная исходная точка (желание изменений) и жизненность (жизнь). Однако попытки реанимировать и регенерировать угасшую марксистскую идеологию и культуру социализма не прекращаются Продолжается рассмотрение персоналий, течений и школ в западной социологии XIX — начала XX веков с позиций ее негативной комплиментарное™. В частности, установочные положения марксизма как «единственно истинные» и «критериальные» продолжают применяться в оценке концепций, идей и теорий западных социологов в исторической перспективе1. Но при этом не дается анализа самой системы марксизма, возникшей в Западной Европе в XIX веке, а истинность ее критериальных положений принимается априорно. Вот уж поистине, выгоняйте обанкротившееся учение в одну дверь, оно проникнет в другую. «Тень гамлетовского отца», к сожалению, тормо-зящс сказывается на процессе становления российской социологии и заставляет с большим вниманием отнестись к истории развития марксистской парадигмы социологии. Чтобы опровергнуть ее ложные положения, необходимо вскрывать их корни.
III. Третья глава книги посвящена анализу социологического психологизма, положившего в последней трети XIX века начало парадигмальному повороту к научно-понимающему социальному познанию. В результате обращения к психологической глубине социального мира, он предстал как пси-хокулыпурный комплекс — включенность и приоритетность психики во всех жизненных процессах и в организации социальной среды. Данное направление выступает как «социологическая социальная психология», и его представители употребляют понятия «социология» и «социальная психология» как равнозначные2. Оно взаимодействует с новой философией — экзистен-
1 См. об этом: История социологии в Западной Европе и США. — М.: 1999. - Лишь в 30-е годы XX века произошло разделение социологии и социальной психологии, которая обрела статус самостоятельной науки.
циально-феноменологической, альтернативной традиционной (метафизической) классической философии и академической традиции. Это способствовало качественной реформации всей предшествующей социальной мысли и наполнению социального познания гуманитарно-психологической проблематикой и, соответственно, возвращению в социологию человека с его субъективностью. Социологический психологизм благодаря этому дает достаточно верное и точное объяснение социальных явлений, многосложную картину духовно-практической жизни, устраняя физикалистско-био-логический редукционизм позитивистской социологии.
«Социологическая социальная психология», как доминирующее направление социологии, развивается усилиями Г. Тарда, Г, Лебопа, Г. Зиммеля, В. Зомбарта и др., на основе исследований социетальных , групповых и индивидуальных психических факторов социальных явлений, процессов и взаимодействий. Ее кредо — духовных мир определяет ход вещей, выступает против концепций решающей роли экономического фактора и классовых структур в развитии общества, Предметом анализа социологического психологизма выступает душа, мнение и верования социальных общностей (раса, нация, толпа и т. п.), капиталистический дух, религиозные верования как определяющие факторы развития общества, цивилизации, капитализма. Популярность и влияние гуманистически ориентированного психологизма в социологии были велики и он активно внедрялся в сферу интеллектуальной деятельности, обыденного сознания и социальной практики.
Необходимо отметить, что психологизм, акцентирующий духовную жизнь людей, внутреннюю работу духа и его роль в социальной жизни, в марксистской литературе зачастую отождествляется с идеализмом (субъективным), являющимся врагом материализма. Психологизм связан со становлением во второй половине XIX века новой пауки — психологии. Ее формирование выявило тот факт, что ориентация на парадигму естественных наук и материализм в изучении социальной жизни вела к элиминированию из нее субъективной стороны поведения и деятельности индивидов, социальных групп и общностей (воля, верования, подражания, настроения и т. д.), к избыточному отрыву психики от социальных процессов. Налицо была односторонняя (жесткая) позиция в объяснении социальных явлений, отчуждающая от них человека. Продолжающие данную линию школы «одного фактора», привели к дискредитации натуралистические концепции и теории ранней социологии. В результате, под воздействием психологии формируется новое направление социологии — социологический психологизм, восстановивший се авторитет и исключивший из социологии политико-революционную проблематику.
Время становления социологического психологизма было отмечено свершением глубинных социально-политических перемен, последствия которых стали очевидны на рубеже XX—XXI веков. Современный мир развивается вопреки ключевым идеям и прогнозам марксизма. Смена веков и тысячелетий протекает под флагом расово-зтническо-конфессиопальных, а отнюдь не классовых противоречий. В сознании широких масс, не находящихся в кровном родстве, они проявляются гораздо резче, чем на рубеже
XIX—XX веков: Африканский континент, Ближний и Средний Восток, Пакистан, Индия, бывшие СССР, Югославия и др. Осознание сложности современного развития, которое предвидели представители социологического психологизма, является стимулом для того, чтобы сегодня вновь обратиться к осмыслению бытия, человека, судьбы человечества и спасения человечности с учетом психологической стороны их поведения и деятельности.
К сожалению, проблематика социологического психологизма всегда была на периферии отечественной социологической мысли. Сегодня к самому существенному в сложный переходный период от «социализма к капитализму» — психологии, отношение также гораздо хуже, чем должно быть. Психологическая сторона демократических реформ, «обработка» общественности с помощью информационно-разъяснительной работы, убеждение в честности властно-управленческих структур (что обещал — выполнил) не стала важной задачей переходного периода. В результате гипертрофированного увлечения политико-экономической сферой, значительная часть российской общественности оказалась не готовой и отстраненной от сути происходящих перемен. Кроме того, реальные процессы разгосударствления собственности на пути рыночных реформ, децентрализации власти, этнического сепаратизма, восстановления религии, роста самостоятельности и самобытности региональных и местных интересов, актуализирует обращение к концепциям, доктринам, учениям и теориям социологического психологизма, ориентированным либерально-демократически и на идеалах гуманизма.
Особое внимание в работе уделено социологическим воззрениям В. Зом-барта, осуществившего анализ истории капитализма, определяемого им как освобождение от «чар Маркса». Зомбарт занимает достойное место между ним и М. Вебсром («буржуазным Марксом»). Зомбартовская концепция альтернативна концепциям капитализма (А. Смит) и социализма (К. Маркс), которые родились из трезвого буржуазного сознания XVIII — первой половины XIX веков и выступили материалистическим анализом экономических явлений. Одновременно она альтернативна и рационалистическим идеям (М. Вебер) в трактовке капитализма. Зомбарт в своей концепции органичес-ко-эволюциониого развития европейской экономической жизни подверг специальному исследованию феномен, обозначенный им понятием «капиталистический дух» и лежащее в основе его кредо: «Капитализма нет, если нет капиталистического духа». Через все свои работы Зомбарт проводит идею, что эпоха— это дух, а экономика каждой эпохи есть лишь выражение духовной жизни в той же мере, как ее любой продукт. Соответственно, взлет или падение духа сопровождается ростом или стагнацией экономики. Ход идей определяет ход вещей: капиталистический (хозяйственный) дух конструирует экономическое и социальное развитие, а не наоборот. Видя в религии один из основных факторов, способствующих становлению капиталистического духа и капиталистических отношений, Зомбарт особо выделяет роль иудаизма и евреев в формировании современного капитализма. Полемически раздражающая тема о роли евреев в жизни общества (лишенная антисемитизма) не потеряла своей актуальности и для наших дней.
Поучительна и сама судьба Зомбарта: будучи необычайно популярным в первой трети XX века, в последующем его имя предано забвению. Этому способствовало перенесение его идеологе-политических установок в научную сферу. В частности, его установки, что капитализм является делом «белой» (западно-европейской) расы, что индустриальная цивилизация ведет к разложению культуры, что демократия и парламентаризм есть лишь «европейское фразерство», что исторический прогресс есть функция действий творческих одиночек, что «богоизбранным народом» современности является немецкий и др., способствовали направленности поиска средств зашиты от индустриально-капиталистической цивилизации в немецком национал-патриотизме, спобоствующем строительству социализма особой породы — германского национал-социализма (фашизма). Решение данной задачи Зомбарт мыслит с помощью автаркии для Германии, реорганизации страны путем возвращения к «почве» через исключение рыночной механики, современной техники и массовой демократии, которые, по его мнению, угрожают немецкому духу и культуре. Концентрация внимания на проблематике политической борьбы и включенность в нее на антидемократической и антшшбсральной позиции делала его (как и итальянского социолога В. Парето) провозвестником и апологетом режимов фашистского толка. В этом плане Зомбарт является знаковой фигурой для тех представителей российской социологии, политологии и политики, которые ищут пути выхода общества из кризиса, акцентируя национал-патриотическую основу.
Вместе с тем, историко-социологичсское исследование Зомбартом «капиталистического духа» и «капитализма», проведенное в соответствии с выделяемыми его циклами: рождение (генезис), ранний, зрелый и поздний (современный), позволяет нам достаточно адекватно интерпретировать и моделировать факторы и процессы движения российского общества от социализма к капитализму. Именно в этом аспекте происходит реанимация имени Зомбарта и его социологически осмысленной концепции истории капиталистического хозяйствования.
Избранная структура данной работы позволяет продемонстрировать общую картину возникновения, становления и развития социологии, творческих, мучительных (подчас драматических) и мятежных поисков научной истины, ломающих устоявшиеся догмы и правила их построения. Тернист путь к истине и критическое усвоение результатов данных поисков, как отметил А. Шопенгауэр, проходит три этапа: первый — над ними смеются; второй — с ними энергично борются; третий — они принимаются как самоочевидность. Сложным моментом на этом пути является способность проникновения в дух эпохи, принятие ее как собственной, тогда она превращается для нас в современность. Это позволяет читателю воспринимать социологический материал с позиций автора и смотреть на содержание его глазами.
В конце каждой главы дан список литературы, которую автор книги рекомендует для использования в процессе изучения выделенных этапов истории и теоретических основ социологии. Согласно этому же списку даны сноски в тексте.
Через всю книгу проходит анализ развития социалистическихидей и религиии неоднозначного отношения к ним со стороны социологов.
Социализм.Его адепты представляют социализм (коммунизм) как утопию, миф и некий социальный идеал, рисующие картину без государственного, бесклассового и безрыночного «земного рая» и порождающие романтические грезы в устройстве счастливой совместной жизни людей. Но именно эти его свойства обусловливали критическую позицию подавляющего числа социологов (Г. Спенсер, Г. Лебон, В. Зомбарт и др.), рассматривающих социализм как фактор, тормозящий развитие цивилизации. Они указывали, что «тотализирующии» принцип примата общественного (общего) над частным во всех сферах социальной жизни может вести только к подавлению индивидуальной свободы, инициативы и выгоды. Но именно они придают динамику социальному развитию. Кроме того, претворение в жизнь данного принципа связано с насилием и тотальным контролем за жизнедеятельностью в социалистическом (коммунистическом) обществе. В конечном счете подобные установки неминуемо ведут к статичности, стагнации и гибели подобного жизнеустройства. Коллапс обществ реального социализма XX века подтвердил эти результаты теоретического анализа. Наоборот, либерально-демократические концепции обеспечили механизмы баланса общественных и индивидуальных интересов, способствующие развитию индустриальной и постиндустриальной цивилизации.
Поворот в развитии российского общества в этом магистральном па-| правлении обусловливает сложный процесс освобождения населения от! ностальгии по «развитому социализму». Вместе с тем посткоммунистичес- кая модернизация (всстернизация), направляемая по прежнему правящей! экс-парт-госномснклатурой, небезосновательно вызывает у большинства^ россиян ощущение того, что она угрожает социокультурной, национальной и религиозной самобытности. Люди, реформирующие общество с мен-тальностыо партийных и советских работников, те, у которых в голове законы диамата и политэкономии, способны лишь создать ситуацию «первоначального накопления капитала» и скорее «задушить» процесс интегрирования России в постиндустриальную цивилизацию, чем реально его осуществить.
Обращение к истории и теории социологии XIX века, присутствие в его духовно-научной ситуации, позволяет предметнее познать процессы становления капиталистического общества. Запад должен перестать быть для нас «экзотическим» другим: то, что для него является прошлым, для России выступает сегодня новационным. По мнению автора, мы будем лучшими патриотами, если вместо того, чтобы закрывать глаза на свои недостатки, постараемся их исправить, и вместо того, чтобы хулить все западное, постараемся перенимать все, что в нем есть лучшее. В этом плане мы вынуждены будем работать с заимствованными из Запада концепциями, теориями, формами и учреждениями. Это не вполне современный, но кратчайший путь реформирования российского общества. Только начинать надо не с начала — периода первоначального накопления, а с конца — лучших образцов постиндустриальной цивилизации, умело адаптируя их к нашим условиям. Такой подход помогает избегать преобразования общества мето-
дом «проб и ошибок», своевременно предупреждать сограждан о вероятных вариантах развития событий и находить более взвешенную перспективу на пути демократических реформации российского общества В этом смысле история и теория социологии нужна для социальной практики. Власть и знания необходимы друг другу (Платон).
Религия.В развитии общества и познания религия оказывала различное влияние, препятствуя определенному развитию или ускоряя его. Поэтому и интерпретация религиозного фактора в социологии неоднозначна. В частности, представители Просвещения, марксизма на основе материализма создали систему воинствующего атеизма,проповедующую формулу «религия опиум народа» и обосновывающую беспощадную борьбу с институтом религии.
Достаточно распространенным в социологии является подход религиозного атеизма(О. Конт, Г. Зиммель и др.), опирающийся на психологическую и функциональную оценку религии. При таком рассмотрении допускается атеизм для людей просвещенных, способных видеть в религии воплощение лжи.
Однако для масс ома рассматривается как необходимая и полезная' религия смыкается с моральной жизнью людей, дает им в мире страданий радужные надежды и счастливые ожидания. Представители религиозного атеизма, опираясь на установку, что «какая вера, таково и общество», пытались создать не только новую мораль, по и новую религию, которые способствовали бы созданию нового общества, основывающегося на отношениях всеобщей любви между всеми людьми.
Наконец, многие социологи являются людьми верующими и разделяют убеждение, что все существующее является частью опыта: индивидуального для конечных вещей и божественного для мира в целом. Достигнутые ими научные результаты свидетельствуют о том, что между религиозным мировоззрением и наукой нет конфликта, но есть сложные взаимодействия между данными формами духовного освоения действительности. В частности, это касается признания ортодоксальными богословами «сверхъестественного частного» — чудес, осуществления пророчеств, описанных в священных книгах, опираясь на догмат. Но оно не имеет экспериментальной проверки и ставит сверхъестественное (свободная воля Божества) вне научной почвы. Этим допускается совершенно ненаучное объяснение, которое не может признать никакой рационалист. Последний, со времен создания экспериментальной науки, убежден, что нет оснований верить в такое явление, которое нигде в мире опытно-экспериментально не подтверждается. Данный факт предостерегает or упрощенной оценки религиозного опыта и абсолютизации значимости науки, долго господствовавших в советской литературе.
Сегодня мы освобождаемся он незаслуженного принижения вненауч-ных форм знаний. Нам еще предстоит освоить религию как один из определяющих факторов становления человечества и развития исторического процесса; проявление одного из типов фундаментального опыта человечества. В российском обществе происходит процесс отхода от безрелигиозной (воинствующий атеизм) традиции и восстановление института религии, цер-
кви — воцерковление. Оно связано с осознанием того, что религия— это образ, стиль и качество жизни, которые способны порождать национально-религиозную нетерпимость, то есть стремление интерпретировать национальную самобытность на основе религии В полиэтнической и конфессионально разнородной российской среде остро стоит проблема достижения через компромиссы и терпимость консенсуса в разработке общенациональной идеологии гражданского согласия, социальной солидарности и цивилизованного общественного развития. По крайней мере, мы не видим сегодня реального движения суперэкуменизма — за согласие христианских и нехристианских религий, за установления единства всех религиозных людей Как нам использовать религиозный потенциал в продвижении демократических реформ?
Ждать от автора подробного объяснения собственной работы — дело бессмысленное. Остается сказать: «Читайте книгу, там все написано». Самому автору, занимающемуся историей социологии, социальной мысли, приходится переживать определенного рода сомнения по поводу того, что не повторил ли он сказанного другими, сумел ли в своем стремлении выразить значительное и интересное, с аллюзиями на наше время, и не оглядываясь на критиков. Для критики не существует непогрешимых текстов: первое ее правило допускать возможность погрешности в том тексте, который она рассматривает.
Когда пишут об истории социологии, то каждый автор по своему прав в истолковании историко-культурных текстов. Сложность заключается в том, чтобы создать правдивое целое из частей, которые сами по себе правдивы лишь отчасти. Каждый новый историк творит новое содержание истории, заново саму историю. При этом факты текстов и самой истории выступают пластичным и податливым материалом Они заключают в себе неограниченные интерпретационные возможности Каждый автор может повторить знаменитые слова М. Лютера: «Здесь стою я. Не могу иначе» Рецензент же — коллега ученый всегда скажет, что здесь «верно» или «неверно» и если он не согласен — истолкует по другому. Остается только надеяться, что читатели найдут для себя в предлагаемой книге что-то новое, будут удовлетворены и воспользуются той долей, которую автор вложил в общее дело развития отечественной социологии.
В заключение хочу выразить искреннюю признательность всем, кто реально содействовал опубликованию книги Особая благодарность Беляевой Татьяне Евгеньевне за помощь в работе над текстом, а также издательству «Экспертное бюро» за предоставленную широкому кругу читателей возможность познакомиться с моим трудом.
ГЛАВА 1ГЕНЕЗИС СОЦИОЛОГИИ
Вещи нет, когда она начинается,..
Гегель
Наш предмет — это такое прошлое, которое ясно взаимосвязано с настоящим и будущим.
Я. Буркхардт
Генезис — это процесс происхождения социологии, охватывающий и подготавливающий ее образование до непосредственного результата — возникновения качественно новой самостоятельной науки об обществе. Раскрыть его содержание — значит, ответить на вопросы: когда, как, из чего появилась данная наука, а также каковы ее границы?
Появление новой научной дисциплины является событием чрезвычайным. Этимология термина «социология»(социус — общество, логос — наука) дословно означает «наука об обществе». Данный момент обусловливает проблему ее определения. Решение этой проблемы связано с вопросом: «Является ли социология самостоятельной наукой?»
На него существует два альтернативных ответа.
1. Представители одного считают, что наука об обществе существует как разделфилософского знания — социальная философия. Они проводят периодизацию истории социологии в рамках традиционной рационалистической философии начиная от Платона. Но такой подход ведет к тождеству социальной философии и социологии: любые взгляды, касающиеся проблематики общества, рассматриваются как социологические. В результате, социология «тонет» в философии, снимая вопрос о статусе последней как самостоятельной науки, и, естественно, о собственной истории.
Необходимо отметить, что действительно долгое время наука об обществе существовала как философское знание, которое вплоть до XVII века оставалось единым и нерасчлененным — «знанием обо всем». В частности, Аристотель развивает свои социально-философские взгляды на общество, получившие название «Политики». В ней за точку отсчета (историческую единицу, клеточку) было взято государство. Это привело к тому, что вплоть до Сен-Симона наука об обществе в рамках философии сводилась главным образом к учению о государстве, его устройстве, управлении, праве и т. п В
ней изменчивые конкретно-исторические закономерности государства (единичное) представляли как всеобщее (рецептурное) для всех времен и народов. Естественно, такие попытки были несостоятельны. Поэтому на рубеже XVIII-XIX веков традиционная (от Платона до Гегеля), в том числе и социальная, философия терпят крах. К этому времени целый ряд самостоятельных дисциплин (политэкономия, историография, статистика, антропология и др.), имеющих разные предметы, обретает один объект — общество. Наряду с ними возникает и социология как самостоятельная нефилософская научная дисциплина.
2. Представители альтернативного подхода именно в этом качестве понимают социологию. Она является: а) самостоятельной социальной дисциплиной, б) теорией, возникшей как позитивная наука об обществе, в) наукой, строящейся по канону опытно-математического естествознания, г) теорией, которая обретает суверенный понятийный аппарат. В этом качестве социология имеет свою историю развития, возникновения и становления.
В данной главе выделены и рассмотрены два периода: предыстории и предсоциологии.
Предыстория социологии охватывает время до рубежа XVI—XVII веков, когда наука пробивала себе путь в культуре в рамках объективно-исторического процесса мучительной и драматической (трагической) борьбы за достижение истины.
Предсоциологияохватывает период до рубежа XVIII—XIX веков, в течение которого сознательно вырабатывается новый идеал позитивной науки, выходящий за пределы философской (натурфилософия, метафизика) сферы. Данный период непосредственно привел к возникновению новой научной дисциплины — социологии.
Такой концептуальный подход к генезису социологии обусловил необходимость прорисовывания общей логики истории развития научного познания, имеющей философский фон. Пристальное всматривание в историю, исторические переломы, персоналии необходимо для того, чтобы понять истоки наступления новаций с учетом совершающихся изменений во взглядах на историко-философский опыт развития научного познания.
Логика
Аристотель является отцом формальной логики (Органон): он создает последовательную систему логического анализа знаний. Цель знания — верное отражение реальности, ведущее к истине. Последняя заключается в достижении соответствия между утверждениями и объективным положением вещей. Поэтому в познании истины нужно руководствоваться определенными правилами. Логика (аналитика) сеть учение об орудии (органон) научного исследования. Аристотель сформулировал законы и формы мыслительной деятельности (рассуждений) человека, ведущие к истине: суждения, умозаключения (силлогизм), доказательства и диалектика1. Правильное их применение ведет к критическому очищению знания от ошибочных утверждений и подготавливает ум к созерцанию. Но так как логические связи являются отражением связей бытия, то в этом смысле логика — своего рода введение в философию.
Кроме того, Аристотель создал первую систему категорий — лестницу понятий, то есть иерархию подчинения, связи между ними (5, 2). Он логически связал основные роды бытия и, соответственно, основные роды понятий о бытии, его свойствах и отношениях. В системе категорий отразились зрелость научной мысли и разработанность философских категорий. В Целом, логика Аристотеля совершила переворот в теории познания, которая по своему предмету явилась теорией науки и которую он разделяет на первую и вторую философию.
Агностицизм
...Необходимость есть нечто существующее в уме, а не в объектах. ...То, что профаны называют случайностью, есть не что иное как тайная и скрытая причина.
Д. Юм
Неумеренный гносеологический оптимизм, связанный с успехами «положительной науки» и приписывающий разуму неограниченную способ-
1 Представители позднего французского Просвещения (Кабанис(1757—1808), Дестют де Траси(1754—1836) и др.) ввели в оборот понятие «идеология»для обозначения создаваемой ими в эмпирико-cei icy ал истине ском русле науки о законах возникновения идей и логике их внутренних связей. Данную науку они стали рассматривать с точки зрения выработки модели всеобъемлющего познавательного проиесса, его особых методов и мыслительных процедур. Поэтому идеология — наука об идеях — стала претендовать на роль методологического фундамента для Других научных дисциплин. Ненаучный характер «новой философии» был очевиден, что способствовало переакцентировке понятия «идеология». В частности, Наполеон Бонапартпрезрительно употреблял данный термин для характеристики людей — идеологов, занимающихся спекулятивными измышлениями, по не способных к практической деятельности. С его подачи понятие идеологии приобрело негативный смысл для обозначения ненаучного, ложного, искаженного понимания действительности «превратным сознанием» (мышлением), лишенным практического здравомыслия. Б таком значении это понятие вошло в научно-политический лексикон Х1Х-ХХ веков.
ность «всевидения», рождал ответную реакцию сомнения в данной способности —- агностицизм.Сам термин вошел в оборот после провозглашения во второй половине XIX в. лозунгов «ignorabimus» (Э. Дюбуа-Реймон) и «ignoramus et ignorabimus» (Т. Гексли), с помощью которых некоторые спорные вопросы в естествознании были объявлены «мировыми загадками» как неподдающиеся разрешению наукой. В частности, Гексли применил свой лозунг к дилемме материального и идеального, за которыми лежит нечто неведомое — тайна, мы пользуемся понятиями «материя», «дух», но не знаем, чему же мы дали названия. Данный подход базируется на юмистско-кантовскойпозиции сомнения в способности человека до конца постичь истину.
Д. Юм (1711 — 1776), опираясь на эмпирико-сенсуалистичекую традицию формирует новое, не имеющее аналога в философии, направление — феноменологию(его основы изложены в работе «Трактат о человеческой природе*-). Он исходит из посылки, что личный (субъективный) чувственный опыт заключен в неразрывном единстве субъекта и объекта познания. При этом Юм высказал концептуальное положение о том, что чувства (восприятия) являются лишь каналами для передачи образов при непосредственном отношении между умом и объектом (76, 2, 155). Поэтому мы не можем а) выйти за пределы опыта и б) полностью отождествлять чувственные образы вещей и внешние объекты. Отсюда следует, что нам не дано познать ничего, кроме ошушений, а следовательно, знать, существует ли что-либо за их пределами. Субъект и объект — это лишь группы различных ощущений (впечатлений, идей и др.).
Юм занимает скептическую позицию по отношению к попыткам обосновать «удвоение мира», то есть найти некие источники ощущений за пределами чувственного опыта. «Истинная метафизика учит нас, что представление о субстанции полностью смутно и несовершенно и что мы не имеем другой идеи субстанции, кроме идеи агрегата отдельных свойств, присущих неведомому нечто. Поэтому материя и дух в сущности своей равно неизвестны, и мы не можем определить, какие свойства присущи той или другому» (76, 2, 798). Саму постановку вопроса о первичности внешнего мира Юм считает просто донаучной (предрассудком). Отсюда вытекает проблематичный характер самих объектов, выступающих как некая тайна. В сложных выводах научного знания чувственные данные должны исправляться с помощью разума. «Что угодно может произвести что угодно. Творение, уничтожение, движение, разум, желание — все это может произойти как друг от друга, так и от всякого другого доступного воображению объекта» (76, 1, 281). В этом смысл подчеркивания непознаваемости внсопытных объективных причин, проблематичного (вероятностного) характера самих внешних объектов.
Проводя линию радикального феноменализма, Юм не боится прийти к опасному берклианскому солипсизму, так как считает, что сама природа исцеляет от «философской меланхолии». Сравнивая виды заблуждений, он заключает: «Вообще же говоря, религиозные заблуждения опасны, а философские только смешны» (76, 1, 388).
Юм выделяет в опыте два вида ощущений.
1. Впечатления ощущений как результат чувственного опыта субъекта,
истинная картина которых неизвестна. Они обладают конкретными харак
теристиками. Однако, утверждая, что нечто «существует», мы просто об
разуем идею этого нечто соответственно своему (субъективному) пред
ставлению о нем. Мы не представляем существование, приписываемое не
что в виде отдельной идеи, которую мы прибавили бы к идее его других
качеств. В силу этого так называемый онтологический аргумент о суще
ствовании различных видов бытия, столь популярный среди философов-
рационалистов и теологов, несостоятелен.
2. Идеи как «копии впечатлений ощущений», то есть впечатления внут
ренней рефлексии. Они образуются в результате воздействия на ум некото
рых идей ощущений (например, удовольствия и страдания). Так появляют
ся впечатления «надежды», «страха» и т. п., которые имеют производный,
субъективный характер. Поэтому ни па какое познание сущности они пре
тендовать не могут1.
Единственная реальность, которая подлежит изучению — это система взаимосвязанных видов ощущений как элементов опыта. Все впечатления сохраняются и перерабатываются в уме в идеи с помощью способностей памяти и воображения При этом память сохраняет сам порядок последовательности идей. Воображение же свободно перемещает идеи. «Из этих впечатлений или идей памяти, мы образуем своего рода систему, охватывающую все то, что мы помним как воспринятое либо внутренним восприятием, либо внешними чувствами, и каждую частность этой системы, наряду с наличными впечатлениями называем обычно реальностью» (76, 1, 208). Отсюда вытекает задача: интроспективно описать психологический механизм такой связи восприятий с помощью метода самонаблюдения.
Актуализация субъсктивизации и психологизации в решении проблемы реальности и ее познания составляет суть юмовскои феноменологической позиции2. В чувственном опыте внешние объекты и восприятия предстают как нечто единое. Наблюдению доступно лишь различие между восприятиями. Изучение психологических механизмов образования идей позволяет ответить, какие из них заставляют нас верить в существование внешних объектов. В силу того, что основу познания составляют впечатления, Юма мало интересует такая характеристика знания, как его истинность. Впечатления ничего не отражают и представляют собой единственную реальность.
В частности, занимаясь вопросами эстетики, Юм рассматривает ее как разновидность описания психологии эмоций (аффектов), возникающих под влиянием объектов. Поскольку «объекты» — это впечатления, постольку и
1 «Бритва Юма»: он требует, чтобы идеи были скопированы с тех или иных впечатлений, в противном случае от некоторых идей придется отказаться как от фикций воображения.
1 Дальнейшее развитие феноменология, как снятие противоположности ранио-нализма и эмпиризма, получила в XX в. в концепциях «логического опыта» и «интеллектуальном интуиции* Э. Гуссерля, А. Щюца и др.
аффекты являются рефлексивными впечатлениями. Они имеют эмоциональное содержание и поэтому не подлежат рациональной оценке. Красота — относительное и субъективное качество, которое нравится лишь потому, что способно производить приятные аффекты, а безобразное — аффект униженности. В действительности имеет место огромное разнообразие типов эмоционального переживания произведений искусства Отсюда вытекает тезис «о вкусах не спорят», как констатация полной субъективности эстетического вкуса.
С этих позиций Юм критикует метод индукции, ссылка на который подразумевает, что новые, не встречавшиеся ранее случаи будут похожи на уже знакомые из прежнего опыта. Предположение, что будущее похоже на прошлое, проистекает из привычки, которая побуждает нас в будущем ожидать той же уже знакомой нам последовательности объектов. Поэтому индукция строится на вере в единообразие мира, но последнее недоказуемо.
Э.Кант(1724—1804) приходит к агностицизму с позиций рационалистической (лейбнице-вольфианскои) философии Он работает в условиях сильного диктата теологии в Германии, допуская: а) дуалистические посылки в разделении естественного познания природы и метафизического познания духовного мира; б) деистические посылки в вопросе о божественном мире. Кант исходит из принципа познания сути вещей исходя из впеопытных (доопытных) — априорных понятий. Вместе с тем он проявляет скептицизм по отношению к рационалистической метафизике видя ее неспособность постичь глубинную сущность природы и существо духовной жизни. В частности, это касается «биологического» вопроса происхождения видов животных и растений на Земле, рациональной доказательности существования бога и др. Кант подчеркивает большие трудности в решении подобных вопросов (а не принципиальную их непознаваемость) по сравнению с вопросами образования «всех небесных тел».
В работе «Критика чистого разума» от пытается подвергнуть скептическому рассмотрению спекулятивную философию (26а, 2, 364; 365). «Чистый разум» претендует на продвижение вперед при помощи одного только чистого познания из понятий (философских) и с помощью догматического метода — рациональной метафизики. Априорная основа научных (абсолютных) истин, безусловно, не зависит от всякого опыта. Истины вырабатываются интеллектом в форме рассудка, а критерий — всеобщность и необходимость. Но, как естествоиспытатель, Кант не может игнорировать эффективность естествознания, имеющего чувственно-эмпирическое основание, позволяющее созерцать «вещь-в-себе» па уровне явления. Он принципиально характеризует чувственность и рассудок (мышление) как различные познавательные способности, обособленные друг от друга. Однако Кант проповедует мысль, что только их соединение может дать знание: «мысли без содержания пусты», а «созерцания без понятий слепы» (26а, 3, 155). Его скептицизм по отношению к рациональной метафизике (поиск первых оснований) формирует задачу: как превратить ее в науку, постигающую сущность, и как для этого вовлечь чувственность? При этом, про-
водя размежевание между наукой (философией) и религией, Кант заявлял, что ему «пришлось ограничить... знание, чтобы освободить место вере» (2ба, 3, 95)1. Последняя понимается им в духе «моральной религии» (чистой), отрицающей многие догмы христианства и открывающей для людей возможность возвыситься до нравственного совершенства.
Инновационные тенденции феноменологизма и агностицизма юмовс-ко-кантовского толка продолжали разрушение традиционной философии. Естественно, данные новации вызывают неприятие и критику (слева и справа) со стороны представителей монистического идеализма и материализма, отодвигаемых на периферию философского и социального познания. На самом деле, Юм и Кант высказываются в пользу декартовского сомнения, весьма плодотворного для подготовки ума к изучению пауки, для воспитания научной беспристрастности и осторожности. Этим они желают преодолеть скептицизм, склоняющийся к мысли о полной несостоятельности умственных сил человека — его неспособности прийти к достоверному знанию.
Пафос юмовско-кантовской агностической тенденции направлен на требование к ученому в поисках истины проявлять профессиональную предосторожность (предусмотрительность) в виде сомнения. Данная позиция создавала почву для примирения науки (знания) и веры (религия), так как по отношению к тайне они оказываются в одинаковом равном положении. Ведь многое недоказуемое бывает верно, и, наоборот, многое доказательное оказывается ошибкой или ложью. Так, существование бога оказывается рационально недоказуемым (Кант), но действия верующих, вытекающие из веры, правильны (не укради, не убий и т. п.). Существование первичной материи вполне логически доказуемо, но выводы из этого учения, неправильны.
Как часто мы убеждаемся, что нравственные чувства невозможно объяснить рациональной причиной. Вот человек увидел нищих детей и испытал укол жалости, и она первичнее любого ее осознания. Мы можем не верить в откровенную религию (сложную иерархию ангелов, архангелов, чертей и т. п.), но принимать Бога, хоть до конца и не понимаем, что это такое. Он ускользает от понимания, но придает значение всему происходящему. То, что кажется почти невероятным, все же оказывается величайшим из существующих фактов, служит высшим идеалом и является предметом безнадежных исканий (67а).
Другое: представим себе, что был найден кусочек блестящего кристалла. Один из нашедших высказал уверенность, что это драгоценный камень,
1 Необходимо отметить своеобразное понимание Кантом религии, которую он разделял на «церковную веру» и разрабатываемую имверсию христианства как «религиозную веру». «Религия — это не совокупность определенных учений как божественных откровений (такая совокупность называется богословием), а совокупность всех наших обязанностей вообще, на которые смотрят как на «веления божьи» /26а, 6, 344/. В сто понимании веры просматриваются протестантские корни, дополненные обоснованием права философии критически интерпретировать тексты «Священного писания» (чистая религия разума).
а другой — что это стекло. Но знаток кристаллов, осмотрев находку, сказал: «Это не драгоценный камень и не стекло, Хоть я и не знаю, что это за кристалл, так как никогда не встречался ни с чем подобным». Но именно он оказался ближе всего к истине, хотя и не смог объяснить природу находки.
Наконец, мы выдвигаем гипотезу и, опираясь на веру (в том числе и религиозную) в ее правоте, двигаемся в научном поиске. Парадокс заключается в том, что гипотеза может оказаться ложной, а выводимое из нее знание — истинным. Открытию данной истины способствовала вера.
Вообще, совесть, вера в Бога, рациональные знания — есть лишь частичные знания: они достаточные, чтобы уберечь пас от многих земных ошибок, но недостаточные, чтобы понять тайну (сущность) Бога и человека, бытия — жизни и смерти. Как точно сформулировал Шекспир аксиому в реплике Гамлета: «Есть многое, мой друг Гораций, что непопятно нашим мудрецам» (пашей философии). Вместе с тем, ни вера, ни нравственность, ни агностицизм не противоречат научным знаниям и не являются помехой им. В тяжелой работе, трудной борьбе и мучительном движении к истине они лишь здоровая предусмотрительность ученого, предостерегающая науку от чрезмерной претензии на абсолютную познаваемость мира, «научно обоснованные» и окончательно «доказанные» проекты (прогнозы) построения счастливого общества. Именно подобная вера в окончательную познаваемость мира и научные доказательства привела ряд философских и социальных учений к катастрофам XX века. Таким образом, пафос агностицизма направлен па постоянное напоминание ученому о том, что он должен проводить границу между познанным и непознанным, действительным знанием, апробированным опытом и полетом воображения (материальным или идеальным), пусть даже искусно выработанным с помощью логической дедукции.
Юмовско-кантовский агностицизм исходил из установки, что природные и духовные ситуации не построены по причинно-следственному принципу. Поэтому к ним нельзя подходить с мерками объективной и абсолютной истины традиционной философии, ее методических средств и инструментов. XIX в. склоняется к относительной (релятивной) истине, которая обусловлена факторами плюрализма и агностицизма. Дальнейшее развитие философской мысли связано с игнорированием неразрешимой монистической проблематики «материализма и идеализма» и формированием новых философских направлений — позитивистско-аналитического, экзистенциально-феноменологического и прагматического,определивших ландшафт философии XIX-XX веков.
Ускорение социокультурного прогресса в XVIII в. инициировало процесс расширения социальной проблематики и выделения из философии специальных дисциплин, что, в сущности, было повторением пути, некогда пройденного естествознанием. На основе количественной определенности, эмпирических данных и в различных разделах социального познания осуществляется обобщение множества фактов для выявления эпохальных закономерностей.
2.4. Становлениесоциальной науки
Довольно почестей Александрам! Да здравствуют Архимеды!
А. Сен-Симон
В XVIII в. капиталистическая форма хозяйствования уверенно завоевывала право на существование. Вначале мануфактурная организация производства демонстрировала неведомые предшествующей (сельскохозяйственной) цивилизации возможности новых способов продуктивной деятельности, разделения труда, наведения порядка. Последующий промышленный поворот, связанный с машинизацией производства, меняет взгляд на культуру: теперь это не только интеллектуальная деятельность, но и материальное изобилие1. Зримое увеличение общественного богатства и качественное улучшение человеческой жизни, усовершенствование промышленного и сельскохозяйственного труда, налогового регулирования убеждало в значимости разумной человеческой деятельности. В силу этого труд начинает рассматриваться как фундаментальная основа общества. Формируется концепция «человека работающего» — разумного, практически действующего, социального. Благодаря этим качествам он в состоянии открывать законы и использовать их в целях создания лучшей организации и системы управления для эффективного практического преобразования действительности. Теперь героями становяться фигуры капиталистического хозяйствования — предприниматель, банкир, торговец, инженер, ученый2, способные разумно создавать общественные блага и обогащаться благодяря природным способностям, образованию, предприимчивости и деловитости.
На фоне парадигмальпых изменений, закрепляющих промышленные и социально-политические преобразования, социально-философские доктрины метафизиков выглядели просто жалко. Жизнь свидетельствовала, что руководствоваться здравым смыслом лучше, чем спекулятивными (ложными) философскими построениями. На повестку дня стал вопрос создания новой позитивной (действенной) науки в противовес философской метафизике. За последней остаются лишь мировоззренческие вопросы типа «кто мы?», «куда идем?», «вечного мира» и т. п. Исторический парадокс заключается в том, что чем громче звучали декларации о «вечном мире», тем более кромешный, полный страданий и опустошений ад опускался на человечество.
1 Промышленный переворот принимался далеко не однозначно В частности,
Наполеон не верил в паровой двигатель и многие скептически относились к ма
шинизированному прогрессу. Когда в Англии начали действовать первые желез
ные дороги, то имели место рассуждения о том, выдержит ли человеческий орга
низм скорость движущегося поезда.
2 На рубеже XVII—XVIII веков распространяется идея «republiquc des lettres»
идеального сообщества ученых, представляющих собой гораздо большее, чем об
щество людей одной профессии, и играющих наряду с торгово-промышленным»
кругами приоритетную роль в обществе.
Нарождающееся и дифференцирующееся социальное познание было призвано адекватно отразить новую становящуюся цивилизацию. Данный «социальный заказ» реализовывался с опрой на локковско-ныотоновскую (эмпирико-сенсуалистическую) методологию, показавшую свою эффективность при изучении природы. Эта методология служила инструментом и принципом формирования социальной науки. В этом процессе можно отметить несколько особенностей.
Во-первых,это ориентация на реальные проблемы (а не на идеал) с последующим их решением в рамках «наличной государственности» и на уровне универсальной доктрины. В становлении социальной (social) мысли идея создания динамического социального устройства, позволяющего с минимальными затратами на преодоление идейно-политических шатаний всестроронне развивать социокультурную активность людей, становится ведущей. Данная тенденция отражает неизбежность смены традиционного (земледельческого) общества, в основе которого лежало аграрное производство: а) земля как единственный источник богатства; б) производителен только ссльско-хозяйствснный труд; в) первенство деревни над городом; г) естественно-демографическая саморегуляция; д) зависимость от природно-климатических циклов; е) военно-бюрократическое устройство; ж) теолого-метафизические предрассудки консервативных социальных отношений (авторитетных, тоталитарных).
Новые оптимистические версии социального прогресса базировались па системе новых постулатов:
1) промышленное (машинное) производство для обеспечивания благо
денствия народов и главенствующая роль «человека работающего»;
2) естественная рыночная экономика, формирующая общественные
(public) отношения па основе товарно-денежных отношений;
3) правовое государство на фундаменте естественных прав человека, ох
раняющее «разумную свободу» индивида и общества;
4) гражданское (договорное) общество, позволяющее гражданам как
частным лицам организовывать различные формы самодеятельности для
реализации их особых и общих интересов.
Во-вторых,эмпирико-аналитический стиль анализа, позволяющий через множество фактов (маски) отыскивать типичные (безличные) закономерности реальной жизни, а также практические меры и средства ее усовершенствования. Тем самым закладываются основы позитивного (действенного) знания. Эмпирическая доскональность акцентирует первостепенное значение количественных показателей (характеристик) для объяснения изучаемых объектов и явлений: численности населения, климата, рас, классов, дохода, профессии и т. п. Расчет, бухгалтерский учет, регламент, анализ норм и санкций, правовых свобод опирается на математический аппарат, увеличивающий уровень достоверности получаемых теоретических и практических выводов.
Таким образом, социальное познание превращается в обстоятельное и точное научное исследование реальных механизмов хозяйственной жизни, государственной организации, общественных законов, связанных с
практической жизнедеятельностью своего времени. Тем самым оно принимает позитивное (действенное) участие в создании условий добродетельного и счастливого человеческого существования.
В-третьих, формирующаяся позитивная наука претендует на контроль социальной жизни как стихии, заменяя последнюю порядком везде — от мыслей до хозяйствования. Данная ориентация инициировала лозунг: «Знать, чтобы предвидеть!» Предполагалось, что соответствующим образом направленное изучение экономических, исторических, антропологических и др. явлений позволит придать видимому миру нужный порядок и организацию, открыть факторы, оказывающие влияние на ход исторического процесса. Эту задачу решают дистанцирующиеся от философии новые социальные дисциплины, изучающие конкретные формы человеческой жизнедеятельности. В них все меньшее место занимают абстрактные рассуждения о сущности человека, и все чаще привлекается для анализа эмпирический (количественный) материал: экономический, исторический, антропологический, статистический и т. д. Соответственно, формируются новые самостоятельные социальные дисциплины ~ политическая экономия, историография, антропология, статистика и др., за которыми последует образование социологии.
Итог.
Культура XIX века вырастала из новой структуры общества, иной системы ценностей и поклонения иным богам. Возрастание сложности и ускорение прогресса социального мира (формирование национально-правовых государств, гражданской свободы и равенстсва, разделения властей — законодательной, исполнительной и судебной, рыночной экономики) обусловливало «социальный заказ» адекватной «шуму времени» социальной науки. Процесс отсепарирования социального познания от традиционной философии (метафизики) и одновременного его дифференцирования создают вектор, который привел к позитивному знанию, приоритетно обращенному на чувственно воспринимаемый и опытно проверяемый мир. Социальное познание элиминирует из себя метафизику и выступает альтернативой проблематике традиционной философии, упертой в поиски первопричин, скрытой сущности реальной действительности. Материализм (вульгаризация) и идеализм (спиритуализм) рассцепиваются теперь как равно нелепые (бесплодные), неориентированные на прикладное приложение энергия, ведущие спор по поводу того, что здравомыслящий человек понять не может.
Авторитет научного знания переходит к естествознанию с его опытно-математическим эталоном. В условиях промышленной революции — инду-стриализции и прогресса общественной практики — эмпирико-сенсуалис-тическая линия познания превращается в позитивизм, парадигмы построения теоретического знания, демонстрирующего свою доказательность и эффективность. Социальные дисциплины, освобождаясь от методологического влияния рациональной (спекулятивной) философии все шире сводят духовное и социальное к механике (физико)-организмимсским (физиологическим) основаниям. Тем самым открывается возможность, с одной стороны, для раскрытия практического, прикладного потенциала социального познания. С другой — для использования эмпирических методов получения научного знания.Таким образом, если а) философский умозрительный (рационально-дедуктивный) метод связан с внеопытным происхождением теоретического знания — пониманием смысла происходящего, или б) теологический (интуитивный) метод связан с божественным проведением (предопределением) всего происходящего в мире, то в) эмпирический (опытно-индуктивный) метод связан с объяснением фактоло-
гического материала, внешне наблюдаемого и фиксируемого в количественных показателях, допускающих обработку с помощью математического аппарата.
Таким образом, начало XIX в ознаменовалось созданием социокультурных условий для появления новой социальной науки, обретающей собственный предмет изучения — общество и суверенный язык. Первоначально она называется «социальной физикой», «социальной физиологией», а затем «социологией» — наукой, которая радикально изменила траекторию тысячелетнего развития социальной философии.
Литература
1. Августин Аврелий. Исповедь. — М.: 1991.
2. Американские просветители. Избр. произв. В 2 т. — М.: 1969.
3. Антология мировой философии В 4 т.— М.: 3969— 1972.
4. Аптекер Г. История американского народа. Колониальная эра, — М,:
1961.
5. Аристотель. Соч. В 4т. — М • 1975 —1984.
6. Браг М. А. Эпохи и идеи: Становление историзма — М.: 1987.
7 Баткин Л. М. Итальянские гуманисты: стиль жизни и стиль мышления. — М.: 1978; Итальянское Возрождение в поисках индивидуальности. —- М.' 1989.
8. Библия. Книги Священного писания Ветхого и Нового Завета — М.:
1988.
9. Брехт Б. Пьесы. — М.: 1956
10. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV
— XVIII вв. В 3 т. - М.: 1986 - 1992.
11. Бруно Д. О героическом энтузиазме. — М.: 1953.
12 Бэкон Ф. Соч. В 2 т. - М.. 1971-1972.
13. Век Просвещения. — Москва — Париж: 1970.
14. ВернанЖ Происхождение древнегреческой мысли. — М.: 1988.
15. Галилей Г. Диалоги о двух главнейших системах мира — птоломеевской
и коперниковой. () Избр. труды. Т 1, — М/ 1964.
16. Галилей Г. Избр. произв. В 2т. — М.: 1964.
17. Гегель Г. В. Ф. Феноменология духа () Соч Т. 4. — М.: 1959
18. Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук. В 3 т. — М.: 1977.
19. Гоббс Т. Избр. произв. В 2 т - М.: 1964 - 1965.
20. Гоббс Т. Философские основания учения о гражданине. — М.: 3974.
21. Горфункель А. X Философия эпохи Возрождения. — М.. 1980.
22. Гулыга А. В. Немецкая классическая философия. — М.: 1986.
23. Гусейнов А. А., Иррлитц Г. Краткая история этики. — М.: 1987.
24. Данте Алигьери Новая жизнь. Божественная комедия . — М.: 1967.
25. Декарт Р. Избр. произв. — М.: 1950.
26. Кампанелла Т. Город Солнца. — М.. 1954.
26а. Кант И. Соч. В 6 т. - М.: 1963-1966.
27. Каримский А. М. Ревлоюция 1776 г. и становление американской фило
софии.—М.: 1976
28. Кеплер И. О шестиугольных снежинках. — М.: 1982.
29. Кегле А. Социальная физика или опыт исследования о развитии чело
веческих способностей. — К.: 1911.
29а. Кессиди Ф. X. От мифа к логосу. — М/ 1972.
30.Киссель М. А. Судьба старой дилеммы (рационализм и эмпиризм в
буржуазной философии). — М.: 1974.
31. Кузнецов В. Н., Мееровский Б. В., Грязнов А. Ф. Западноевропейская
философия XVIII века. — М : 1986.
32.Кузнецов В Н. Немецкая классическая философия второй половины
XVIII - начала XIX века. - М.: 1989.
33. Лазарев В. В. Становление философского сознания Нового времени. —
М.: 1987.
34. Леви-Брюль Л. Первобытное мышление — М.: 1930.
35. Леви-Стросс К. Структурная антропология. — М.: 1983.
35а. Ле Грофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. — М.: 1992.
36. Лейбниц Г. В. Соч. В4т. - М.: 1982 -1985.
37. ЛоккД. Избр. произв. В 2т. - М.: 1960
38. Лосев А. Ф. Мифология греков и римлян. — М.: 3996.
39. Лютер М. О рабстве воли // Эразм Ротердамский. Философские произ
ведения. — М.: 1986.
40.Майоров Г.Г. Формирование средневековой философии. — М.: 1979.
41.Макиавелли Н. Государь. Рассуждения в первой декаде Тита Ливия. О
военном искусстве. — М.: 1996.
42.Механика и цивилизация XVII—XIX вв. — М.: 1979.
43.Миронов Б. Н. История и социология. —Л.: 1984.
44.МомджянХ. Н. Французское Просвещение XVIII века. — М.: 1983.
45.Мор Т. Утопия//Утопический роман XVI—XVII веков — М.. 1971.
46. Ньютон И. Математические начала натуральной философии // Кры
лов А. Н. Собр. трудов. — М.: Л/ 1936.
47. Петрарка Ф. Эстетические фрагменты. — М.: 1972.
48. Платон. Соч. В 3 т. - М.: 1968 - 1972.
49. Покровский Н. Е. Ранняя Американская философия. — М.; 1989-
50. Ранович А. Б. Первоисточники по истории раннего христианства. — М.:
1990.
51. Рассел Б История западной философии. — М.: 1959; Почему я не хри
стианин. — М.: 1987.
52. Антология экономической классики. В 2-х томах Т. 1. — М.: 1991.
53. Рикардо Д, Начала политической экономики и налогового обложения
() Сочинения. Т. 1. — М.: 1955.
54. Рожановский Н. Д. Развитие естествознания в эпоху античности. — М.:
1979
55. Руссо Ж. -Ж. Избр. соч. В Зт. - М.: 1961.
56. Рутенберг В. И. Титаны Возрождения. — Л.: 1978.
57. Сен-Симон А, Письма женевского обитателя современникам // Избр.
соч.-М.: 1948.
58. Сен-Симон А. Изложение учения Сен-Симона. — М.: 1947.
59. Слезкин Л. Ю. У истоков американской истории. Виргиния. Новый Пли
мут . 1606—3642. — М.: 1980; У истоков американской истории. Массачусетс.
Мериленд. 1630- 1642.-М.: 1980.
60. Смит А. Исследования о природе и причинах богатств народов. — М.:
1978.
61. Соколов В. В. Европейская философия XV —XVII веков. — М.: 1984.
62. СтройкД. Дж. Становление науки в США. — М.: 1966.
63. Тальберг Н. История христианской церкви. — М. — Нью-Йорк: 1991.
64. Типология и периодизация культуры Возрождения. — М.: 1976.
65. Токвиль А. де. Демократия в Америке. — М.: 1992.
66. Томсон Дж. Первые философы. — М.: 1959.
67. Тюрго А. Р. Избр. философ, произв. — М.: 1937.
67а. Уайтхед А. Н. Религия и наука // Заблуждающийся Разум? Многообразие вненаучного знания. — М.: 1990.
676. Утопический роман XVI-XVII веков. БВЛ. Т. 39. — М.: 1971.
68. Фрейденберг О. М. Миф и литература древности. — М.: 3978.
69. Хейзинга И. Осень Средневековья. Исследование форм жизненного
уклада и форм мышления в XIV и XV веках во Франции и Нидерландах. —
М.: 1988.
70. Хрестоматия по эллинско-римской философии. — Свердловск.: 1987.
71. ЧанышевА. Н. Курс лекций по древней философии. — М.: 1981.
72. ЧанышевА. Н. Курс лекций подревней и средневековой философии. —
М.:1991.
73. Чистозвонов А. Н. Генезис капитализма: проблема методологии. — М.:
1986.
74. Шацкий Е. Утопия и традиция. — М.: 1990.
75. Шкуратов В. А. Историческая психология. — Ростов-на-До ну: 1994.
76. Юм Д. Соч. В 2 т. - М.: 1966.
ГЛАВА 2 РАННЯЯ СОЦИОЛОГИЯ
С какой даты начинается социология? Какие авторы достойны считаться родоначальниками социологии? Какое определение социологии принять?
Р. Арон
Интенсивная дифференциация социального знания и усложнение социальных проблем на рубеже XVIII—XIX веков подготовили новаторскую идею создания подлинной науки об обществе. Она должна была обеспечивать людям господство над историей, подобно тому, как естественные науки обеспечивали им господство над силами природы. Пионерами организованной и систематической реализации данной идеи выступили О. Конт(Франция) и Г. Спенсер(Англия), заложившие основы новой науки — социологии — как позитивистски-реалистическую версию социологического знания
Этот период выступает как «ранняя социология» и заключен в рамки 40— 70 годов XIX в., когда присходило ее конституирование в качестве самостоятельной социальной дисциплины. Формальный отсчет можно начинать с 40-х годов, времени выхода в свет контовской книги «Курс позитивной философии», в которой он изложил свое понимание науки, названной им «социологией»'. В 60—70 годы позитивная социология занимает доминирующее положение в социальном познании как общая теория устройства и развития общества. Она не сводится к заимствованиям, а дает теоретическую и обще культурную разработку многих социальных схем, оказывающих прямое влияние на развитие социального познания. Вместе с тем социлогия еще не является общепризнанной и официально организованной специальной наукой. Данный период становления имеет особый теоретико-практический настрой, придавший собственно социологический аспект социальному познанию. В этом аспекте положено начало дистанцированию социолгии от философии и других социальных дисциплин, чему способствовала сознательная ориентаци ее основоположников на естественнонаучный подход к анализу социального мира.
1 Вначале Конт использовал термин «социальная физика», но впоследствии, чтобы подчеркнуть инновационный характер создаваемой им науки, он ввел новое название — социология (социс — общество, логос — наука): наука об обществе.
О становлении, формировании нового направления науки можно говорить в том случае, если оно в состоянии содавать ценности, отличные от производимых другими направлениями и предоставляющие вклад в развитие социальной науки. Чтобы проверить подобную претензию, надо ответить на два вопроса' 1) что мы теперь знаем такого, чего не знали до сих пор7 2) что мы теперь можем сделать такого, чего не могли сделать до сих пор? Положительный ответ увеличивает нашу способность эффективного социального управления (предвидения и контроля). Этим проверяется относительно самостоятельная способность нового направления науки концептуально толковать многообразие и разнокачествснность социальной жизни.
Социология изначально определила свой объект— общество в его реальном — настоящем — существовании и состоянии («здесь — теперь — бытие»). При этом западно-европейское общество отождествляется с промышленным, то есть индустриальным обществом, которое воспринимается пионерами социологии с чувством восхищения и озабоченности. Апологетика «настоящего» была связана с довольно прочно вошедшей в умы иллюзией «благополучного» развития. Данная апологетика основывалась на промышленных изобретениях (паровоз Стефепсона 1814, пароход Фул-тона 1819, электромагнитный телеграф Ампера, Эрстеда 1833, электромотор Якоби 1835 и др.), изветстиом уровне гражданской культуры и индивидуализма. Считалось, что раз достигнутое, делает буржуазное общество — общее благо — непроблематичным.
В результате формируется генерализирующая идея:естественные науки обладают концептуальным единством (объект, методы, понятийный аппарат и т. п.), и этого надо добиваться для социального познания. Должно создать науку об обществе на манер передового естествознания, способную интегрировать социальные науки. Вера в естественнонаучный эталон знания, приоритет экспериментально-теоретических процедур частных наук и индустриальный тип общества обусловливали редукции естественнонаучной (фактуальной) установки на такую картину мира, в которой общества интерпретируется как «механизм)организм». Благодаря этому оно предстало как мир объектов и явлений, чье поведение эмпирически фиксируется.
Физико-биологические аналогии способствовали переходу в социологию многих естественных понятий, динамика, статика, эволюция, равновесие,, дифференциация и т, д. Данная редукционистская установка «надстраивания» социального опыта над механическим (физикализм) и биологическим (органицизм) основаниями сыграла не только положительную роль, но и была логически и методологически неизбежной. Опора на естественнонаучный эталон в создании социологии способствовала укреплению ее авторитета как науки об обществе.
Процесс промышленной революции обнаруживал рост значения социальных условий для развития общества (индустриализация, урбанизация, стремление к личной пользе и выгоде и др.). Процессуальный аспект происходящего акцентирует внимание на рационализации управления. Наряду со стремлением предвидеть и подготовкой инструментов технического гос-
подства актуализируется проблема социального порядка и обеспечения прогресса Все это обусловливает предмет социологии' изучение конкретных механизмов организации индустриального общества; его институтов, образующих структуру гражданского общества и призванных трансформировать идеи прогресса в реальность; достижения согласия и солидарности в обществе. Тем самым, она призвана обеспечивать необходимую перестройку общества в развитой части мира и в соответствии с требованиями научно-промышленной действительности под девизом «Порядок и прогресс» (О. Конт). Таким образом, социология изначально предназначается ее отцами-основателями для службы капиталистической форме хозяйствования и соответствующему общественному порядку.
Ориентация социологической мысли на углубление практического аспекта, обусловливает стремление придать ей удобную и выгодную для применения форму. Отсюда вытекает рецептурный характер теоретико-прикладных разработок по ускорению новаций в культуре и, возможно, быстрому их превращению в статус традиций. Такой подход формирует принципиальное отношение к социальной революции — это лишь выражение неспособности (невозможности) перестраивать общество организационно-институциональными методами Но тогда надо ответить на главные вопросы: что является основой прогресса, каковы его направленность и горизонт предсказуемости?
В трихотомии «прошлое — настоящее — будущее» пионеры социологии занимают новационную позицию, отдавая предпочтение настоящему — подлинной (естественной) жизни общества. Это позволяет осуществлять «суд» (критику) над историческим развитием с точки зрения разума собственного времени. Исторический процесс редуцирует действительность лишь к одной из возможностей, которая актуализировалась в наличной промышленной организации общества. Поэтому прошлое не является ориентиром развития общества: оно ни ценностно, ни антиценностно, а выступает фактом, который следует учитывать в теории и практике, чтобы лучше представить настоящее — современность. При этом с трудом приходят на ум мысли о том, что события далекого прошлого некогда ожидались в будущем.
Промышленное общество открыто и динамично, оно живет только обновляясь. Идея исторического прогресса (активизма) вдохновляет на оптимистическое мироощущение по отношению к индустриальному будущему. Однако данные парадигмальные изменения не могут быть объяснены наукой на уровне старого общественного порядка — прошлого. Поэтому социология формируется как альтернатива рациональной философской традиции идеализма и материализма, рассматривающейся как продукт невежества и заблуждений «метафизического» состояния умов. Отвлеченные спекуляции подобных философов подлежат замене позитивной наукой, которая характеризуется:
— сведением духовного и социального к физико-биологическим основа
ниям;
— заменой вопросом «как» протекают явления, вопроса «почему», то
есть, что такое они в своей сущности;
— опорой на факты, приводящие к точному и бесспорному (проверяе
мому) знанию;
— теоретическим обоснованием и практической организацией позитив
ного социального порядка.
Социология как объясняющаянаука акцентирует внимание только на фиксируемых «внешних» фактах и явлениях. Основоположники се считали, что неизменные естественные законы — это лишь результат объяснения (описания) связей явлений, их последовательности и подобия. Поэтому они не касались общих начал всех связей (сверхъестественного) и их причинных отношений. Описание связей является альтернативой бесплодным попыткам «метафизиков»1 понять их причинно-следственный характер. На протяжении всей своей истории позитивизм остается верен данному антидетерменизму.
То, что за точку отсчета в изучении общества берется настоящее, обусловливает обращение к наблюдениюкак генерализирующему методу исследования. Быть позитивным — это значит наблюдать феномены и открывать законы, управляющие явлениями и их отношениями, которые можно проверить. В эмпирических науках метод — это непосредственный инструмент решения некой типичной познавательной задачи: добывание информации, ее обработка, сравнение и т. п. Он выступает как нечно формальное, применимое к любому внешнему объекту, позволяющее сводить научные положения к констатациям о чувственных данных (объяснение). Позитивное знание получается на основе эмпирического обобщения наблюдаемых фактов, черпающего истину из опыта, внешне и внутренне данного. Развитие собственных методов сбора, обработки и анализа социологических данных, позволяющих исследовать настоящее социальных явлений и процессов, стремление сделать социологическое знание полезным (выгодным) и удобным для применения превращало социологию в научно-практическую дисциплину и организационно-управленческий инструмент общественной жизнедеятельности.
Однако отсепарирование социологии от спекулятивной (метафизической) философии не означает отказа основоположников ее от философии вообще. Дело в том, что основной массив знаний, нужных в практической (повседневной) жизни и деятельности, приобретается в положительных специальных науках. Последние нуждаются в определенной систематизации и упорядоченности достижений, выводов, понятий. Отсюда вытекала потребность приведения принципов, присущих различным наукам, к наименьшему числу основоположений и к созданию единой системы однородной науки, охватывающей все совокупности приобретенных знаний. Эту работу призвана выполнить философия нового типа — позитивная философия, которая представляет собой окончательное состояние человеческого ума. Таким образом, О. Копт и Г. Спенсер заложили и основы позитивистско-аналитическойфилософии, господствовавшей в XIX в. над всем мировоззрением человека и обещавшей ему индустриальное (научно-промышленное) «процветание»1.
1 Под «метафизикой» понимается то, что находится за пределами «физики», то есть не соответствует естественнонучному эталону и является ненаукой.
Социология нс чужда философской рефлексии и претендует на создание всесторонней социологической концепции — общей теории устройства общества. В силу этого она неизбежно сливалась с социальной философией. Поэтому основоположников социологии часто называли либо социологами в философии, либо философами в социологии.
Данная амбивалентность и отсутствие «полевой рабогы» обусловливали «кабинетный» тип ранней социологии. Эмпирический материал использовался ее представителями для подкрепления идей в качестве множественных примеров из самых различнх областей знаний (энциклопедизм). Наивный натурализм (status naturalis), рецептурные подробности устройства общества, категоричность планов организации общественного порядка сегодня — пройденный этап. Вместе с тем важно понять, что есть глубокого в их наивности и противоречивости, заставляющих относиться к пионерам социологии с почтением.
Оригинальность учениям О. Конта и Г. Спенсера придавало следование принципу «умственной гигиены» — нежелание читать произведения других авторов. Они считали, что связанные с этим научные усилия вызывают искажения мысли. Интуитивный метод без целенаправленных усилий воли, свободная игра ума придавали формируемой «отцами социологии» науке инновационных характер, изначальный плюрализм и неоднородность в решении эпистемологических проблем. Понимая примерно одинаково цели социологического познания, они по-разному представляли себе его основу, предмет и задачи.
Позитивизм, оставаясь ведущим направлением социологии XIX в., был не свободен от одпосторонностей и слабостей в объяснении общества, которые отмечали современники. В частности, первой критической формой рефлексии на позитивизм явился марксизм, который как «тень гамле-това отца» своей альтернативой преследовал развитие социологии вплоть до конца XX в.
Основные законы исторического материализма
I. Общесоциологические(Действующие во всех формациях)
Закон определяющей роли общественного бытия по отношению к общественному сознанию.
Закон определяющей роли способа производства в развитии общества.
Закон соответствия производственных отношений характеру и состоянию производительных сил общества.
Закон определяющей роли экономического базиса по отношению к общественной недстройке.
Закон решающей роли народных масс в истории общества и возрастания этой роли с расширением масштабов исторического действия.
Закон зависимости социальной природы личности от совокупности общественных отношений и др.
II Частные, специфические
(Действующие только в ряде общественных формаций)
Закон классовой борьбы как движущей силы развития антагонистических общественных формаций.
Закон смены общественно-экономических формации через социальную революцию и др.
Капиталистический строй
— частная собственность
— рыночная экономика
— капитал
— наемный труд: обмен труда
на товары
— человек потребляет,
чтобы работать
— личная независимость на основе
«вещной зависимости»
— функциональное развитие
индивида
— национальное государство
— классовое общество
Социально-политическое учение марксизма
Для практических материалистов, т. е. для коммунистов все дело заключается в том, чтобы революционизировать существующий мир, чтобы практически выступить против существующего положения вещей и изменить его.
К. Маркс— Ф. Энгельс
Учение о классах
Учение марксизма о классах было связано с решением двух проблем: кто действует в истории? и что служит источником движения? Маркс оценивал свое учение следующим образом: «Что касается меня, то мне не принадлежит ни та заслуга, что я открыл существование классов, ни та, что я открыл их борьбу между собой.Буржуазные историки задолго до меня изложили историческое развитие этой борьбы, а буржуазные экономисты — экономическую анатомию классов. То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего; 1) что существование классов связано лишь с определенными историческими фазами развития производства; 2) что классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролетариата; 3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов» (19, 28, 426—427). Последнее отражает основную идею марксизма — интересы общественного развития стоят выше интересов пролетариата.
Концепция деления общества на классы и определение роли интересов больших социальных общностей как источника (двигателя) историческо-
го творчества была представлена в работах французских историографов ф. Гизо (1787-1874), О. Минье (1796-1884), О. Тьери (1795-1856) и др. Они раскрыли, что господствующие интересы направляют ход социального развития, а отношения (положение) различных классов определяют характер политического управления обществом. В силу этого история цивилизации есть результат классовой борьбы. Однако данные положения они распространяли на эпохи, предшествующие буржуазному обществу. Закон всякой революции — завоевание новым восходящим классом политической власти. Таким классом историографы считают буржуазию. Последняя совершает преобразование действительности под лозунгом, носящим общечеловеческие интересы, — «собственность, свобода, равенство». Для его реализации в обществе паобходимы согласие, интеграция и сотрудничество всех граждан. При этом расслоение, иерархия и подчинение рассматриваются как неизбежные черты любого общества. Отсюда вытекает труднейшая задача поиска путей и механизмов совмещения (баланса) множества разнообразных интересов. Положение трудящихся масс объясняется социально-биологическими качествами составляющих их людей, характеризующими их как подчиненное, руководимое, управляемое большинство. Поэтому любая претензия со стороны масс на управление обществом воспринимается как противоестественная, а люди, стремящиеся реализовать подобные претензии, рассматриваются как агрессивные мятежники. Таким образом, борьба пролетариев против буржуазии считается не закономерной, а к подобным революциям относятся как к катастрофе: революция — это незаконное изменение законности. В общественной мысли господствует тезис, что «рабочий вопрос, а с ним и вообще социальные вопросы могут быть разрешены без революций». Преобразования общества должны осуществляться мирным (реформаторским) путем, не меняющим существа буржуазного строя (частной собственности), но отбрасывающим его отрицательные стороны и сохраняющим положительные.
Основоположники марксизма принадлежали к радикальнойоппозиции, стремящейся сломить существующий социальный порядок. Поэтому они отрицали (отвергали) реформизм как метод преобразования общества: «коммунизм — действительное движение, которое уничтожит теперешнее состояние» (19, 3, 34). При таком подходе носителем будущего — восходящим классом — предстает пролетариат. Следовательно, его борьба легитимна и, в соответсвии с законом революции, должна завершиться установлением диктатурыпобедившего класса — пролетариата (19, 23, 496).
Марксизм исходит из установки, что материальное производство есть основное условие существования и развития общественного организма. Следовательно, трудящимся массам, главной производительной силе общества, принадлежит решающая роль в истории. Построение коммунизма будет достигнуто только при полной победе труда (отчуждения труда) на земле, а трудящиеся массы — это «настоящие люди будущего» (19, 37, 37).
В эксплуататорских формациях развитие материального производства привело к «разделению населения на различные классы и тем самым к противоположности между господствующими и угнетенными классами» (19, 20, 498). В основе деления на классы, согласно марксизму, лежит за-
кон разделения трудана основе частной собственности. По отношению к средствам производства и характеру труда образуются социальные общности, члены которых имеют совпадающие интересы, связывающие их узами общих отношений и одинаковой социальной позицией. В результате в обществе образуются; а) основные классы на базе доминирующего в данной формации способа производства; б) неосновные классы — реликтовые или нарождающися в данной формации. Кроме того, образуется слой людей, занимающихся «обслуживающим» трудом (интеллигенция) и находящийся в промежуточном положении между классами1.
В капиталистическом строе имеют место два основных класса — буржуазия и пролетариат — рабочийкласс. Основоположники марксзма характеризуют его как класс, совершенно лишенный собственности и наследства, то есть обездоленный. Кроме того, пролетариат не имеет прошлого (традиций) и лишь из будущего черпает свои силы. В силу этого он менее восприимчив к традициям (идеям) других классов. Благодаря данному высвобождению «от всех унаследованных цепей» (19, 18, 213—214), пролетариат оказывается способным совершить радикальное преобразование действительности. Он чужд буржуазному обществу и выступает в роли его могильщика: пролетариат должен революционно преобразовать этот мир в соответствии со своими нуждами и целями. Таким образом, социально-экономические условия существования рабочего класса обусловливают его место на крайнем левом фланге народных масс. Являясь величайшей производительной силой индустриального общества, пролетариат (класс — гегемон) выступает авангардом — ударной силой — массового движения «простых людей». Чтобы уничтожить все старые общественные формы и господство вообще, он должен установить пролетарскую диктатуру. Однако конечная цель последней — это создание бесклассового коммунистического общества, в котором «свободное развитие каждого является условием свободного развития всех» (19, 4, 447).
Марксистско-экономическая интерпретация исторического процесса акцентирует внимание на классово-антагонистических отношениях, обусловливающих тотальный социальный конфликткак перманентное состояние эксплуатационных формаций. Поэтому средство его разрешения — клас-
1 Абсолютизация экономического критерия социальной дифференциации в марксизме вела к элиминированию других: функпионального, профессионального, этнического, социально-демографического, статусно-ролевого и др., и, соответственно, к упрощению реальной многомерности и разнообразия социальных связей и отношений в обществе. В полной мере это проявилось и в советской социологии, где господствовала официальная доктрина, выраженная формулой едва класса дружественных (рабочие и колхозное крестьянство) плюс один слой (интеллигенция)». Такая формула догматически упрощала реальное наличие и глубину внутренней стратификации советского общества. Узость подобного подхода формировала неадекватное реальности и тормозящее представление о социальной структуре в обществе. Однако оно было удобно для целей идеолога-политической борьбы: вуалировало действительное неравенство социальных групп по отношению к собственности, престижу, власти и бюрократический (номенклатурный) механиз управления динамикой социальной структуры.
совая борьба — рассматривается в них в качестве решающего фактора движения истории. Коммунизм как научное выражение интересов пролетариата прямо противостоит интересам буржуазии, что обусловливает взаимный антагонизм. Отсюда непосредственно вытекает отрицание какой бы то ни было возможности осуществления коммунизма в рамках буржуазного общества, то есть нереволюционным путем. Этим определяются намерения коммунистов: «не признавать другого средства осуществления этих целей, кроме насильственной демократической революции» (19, 27, 60). Борьба — это путь в подвиг.
Необходимо отметить, что Маркс и Энгельс победу социалистической революции и превращение коммунистической доктрины в реальность связывали с некоторыми предварительными условиями. Во-первых, с установкой на то, что победа революции возможна только в промышленно развитых странах, где имеется организованный рабочий класс. В этом плане страна «промышленно более развитая, показывает менее развитой стране лишь картину ее собственного будущего» (19, 23, 9). Поэтому борьба за социализм являлась прерогативой индустриально развитых пародов. Такой подход был предметом дискуссии со стороны представителей крестьянских (славянских) народов, также мечтавших о социалистической револю-юции в своих странах.
Во-вторых, необходимость интернационального характера социалистической революции. Мировую революцию основоположники марксизма трактуют как длительный процесс, в котором победа может быть обеспечена лишь совместными усилиями европейского пролетариата и прежде всего Англии, Франции, Германии. Его отряды в отдельно взятой стране не могут рассчитывать на то, чтобы взять и удержать в своих руках политическую власть без поддержки со стороны пролетариев других стран (опыт Парижской Коммуны в 1871 г.). Основоположники марксизма сформулировали закон:пролетарская революция, рычагом которой «должна послужить сила», может победить только одновременно во всех ведущих капиталистических странах1.
ГЛАВА 3 СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ ПСИХОЛОГИЗМ
Социология есть солнечный микроскоп психологии.
Г. Тард
Процесс становления индустриальной цивилизации во второй половине XIX века актуализирует проблематику реформирования существующего «социального порядка» по пути развития демократии, гражданского общества и правового государства. Торгово-промышленное капиталистическое общество защитило свое право на существование (поражение Парижской коммуны 1871 г.). Однако новая историческая ситуация настоятельным образом требовала выработки более адекватного понимания специфики социального регулирования жизнедеятельности общества. На фоне социокультурных достижений недостаточность теоретического потенциала по-зитивистско-натуралистичсского и материалистически-экономического направлений ранней социологии ошущалась все более отчетливо. Ими были проигнорированы науки и течения философской мысли, занимающиеся психологической, экзистенциально-феноменологической проблематикой социальной жизни1. Данная элиминация субъективной стороны исторического процесса обусловливала односторонность (жесткость) и ошибочность позиции позитивизма и марксизма в изучении общества.
Потребность реформирования жизнедеятельности общества обусловливает задачу определения факторов, от которых зависит скорость социальной эволюции. К ним относят, прежде всего, такие жизненные силы как волю, мотивы, желания и т. п. Происходит утверждение человеческой субъективности, то есть антинатуралистическое видение и изучение мира таковым, как воспринимает его живущий в нем человек. Социальный мир — это одна огромная жизнь. Человек действует в ней как существо сознатель-
1 В частности, О. Конт проигнорировал психологию как науку. Основоположники марксизма дали ей следующую характеристику: «Психологическая наука, оторванная от изучения объективных законов развития производства, не может стать действительным содержанием и реальной наукой" (Соч. Т. 3. С. 629). Позже В. И. Ленин в работе «Материализм и эмпириокритицизм», рассуждая о сведении социальной жизни к психической основе, назвал психологическую науку «буржуазно-реакционной ложью», направленной против философского постулата о «зависимости хода идей от хода вещей».
ное, вносящее смысл во все аспекты своей жизнедеятельности и поведения. Включенность и приоритетность психики во всех жизненных процессах и организациях социальной среды, формирует потребность иметь точное психологическое понимание происходящего в человеческом мире.
Стремление найти духовные факторы становления индустриальной цивилизации, раскрыть роль психического в историческом процесс обусловливало обращение к «опыту жизни». Понятие «жизнь» становится исходной точкой всей деятельности и выдвигается на центральное место нового экзистенциально-феноменологического направления философии. Занимающаяся жизненной проблематикой психологиястала эталоном (методом) передового изучения человека и общества.
При этом обращается внимание па то, что физико (биолого) — математическая схема в позитивизме допускала проверку гипотез количественно обработанными данными, игнорирующими психологию. Это привело к избыточному отрыву социологии от последней. Кроме того, и позитивизм, и марксизм стремились конструировать общую теорию и универсальные социальные законы. Отсюда вытекает их крен в сторону традиционных философских обобщений (социальная философия). Поэтому и отношение к ним было как к традиционным философским (метафизическим) спекуляциям, которые не могут претендовать на научную и, тем более, на методологическую роль по отношению к другим социальным наукам.
Жажда новых познавательных форм разрушила старые интеллектуально-логические установки, наработанные классической философией, с ее строгой приверженностью к традиционной универсалистской проблематике — исследованию сущего, бытия и истины1. Неспособность решить данные вопросы индуктивно-гипотетическим и дедуктивно-абстрактным методами, игнорирующими субъективность, вела к «деструкции метафизики». Последняя была продолжением позитивистской революции в философии, взявшей на себя задачу окончательного освобождения науки от традиционной (спекулятивной) философии. Только теперь она продолжа-
1 Подобные процессы происходят и в переломном (неклассическом) искусстве последней трети XIX века. Его течения — импрессионизм, символизм и др. — в процессе модернистского разрушения заменяют старые художественные формы традиционного (академического) реализма. Новаторские искания внеыаучных форм освоения действительности роднят новое направление философии — философию жизни и искусство. Последнее дает яркое представление об эпохе, дополняя и обогащая исторические исследования. Поэтому методы художественного освоения действительности также включаются в процесс познания.
Литература и искусство не стремятся к общезначимому постижению действительности, а показывают кроющуюся в жизни значимость свершающегося. Тем самым они помогают человеку преодолеть узость его личного опыта и открывают безграничные просторы (краски, ритмы, формы, тона, фантазии и т. п.) для его чувств, расширяя горизонт жизненного опыта. Художественное миросозерцание стремится вобрать в себя всю действительность и выявить ее значение. Вместе с тем, неравнодушный интерес со стороны философии жизни к искусству способствовал его насыщению философскими идеями и тем самым популяризации последних в широких кругах интеллектуальной публики.
ется под антипозитивистским флагом «философии жизни»,которая разрушает чуждый ей мир истины, основанный на разделении субъекта (разум) и объекта (внешний мир).
Новая философия экзистенциально-феноменологической ориентации то же обращается к опыту, но опыту «экзистирующего субъекта» (а не объективного наблюдателя объективного мира), переживающего свое «бытие — в — мире» и понимающего смысл данного переживания (своего существования). При этом решающее значение имеют конкретные, неповторяющиеся проблемы наличного (экзистенционального) бытия каждого отдельного человека. Сосредоточением анализа становится человеческое существование лишь в настоящем, неудержимо текущем в прошлое {переходящем к смерти).
Сторонники этого направления исходят из концептуального положения, что мир и человеческая психика слиты воедино (со-бытис): та часть мира, с которой имеет дело человек, в значительной степени является продуктом его деятельности. Ничто не появляется в социальном мире без предшествующей (невидимой) работы мысли. Мысль, слово, душевный настрой задают (порождают) «жизнь» социальных явлений и процессов, вначале в представлениях людей, а затем в социальной (исторической) практике. Поэтому последняя определяется различными духовными факторами — инстинктами, желаниями, мотивами, волей, которые необязательно выражают интересы классов. Духовные силы ведут к образованию экономических структур, а ненаоборот. Следовательно, чтобы установить законе- . мерности, которые позволяют тотально охватывать людей и овладевать социальными ситуациями, надо выяснять, что происходит в душе (псюхе) человека — психической стихии. Данные закономерности наличного бытия не поддаются рациональным измерениям, их нельзя уловить и обобщить посредством понятий «старой философии».
Перенос анализа аспектов социальной жизни в духовную сферу инициировал в новых философско-психологических направлениях дихотомии: «натурализм — психологизм», «науки о природе — науки о духе», «объяснение — понимание», «рациональное — иррациональное». В центре внимания новых наук оказываются вопросы психологического взаимодействия и воздействия: внутри психологическая динамика, внешняя активность, система ценностей, баланс интересов и диссоциации и т. п. Их решение имело теоретико-прикладной характер, поскольку данные знания и методы позволяют организовывать, управлять и прогнозировать линию поведения людей в определенных условиях (образование, воспитание, производство, военное дело, торговля и др.). В силу этого представители психологического направления дают достаточно верную картину духовной жизни последней трети XIX века, что обусловливало влияние данного направления на развитие мировой культуры.
Философская культура повой экзистенциально-феноменологической ориентации оказала влияние па смену парадигмы научного познания, акцентируя гуманитарную проблематику понимания. Это повлекло за собой и соответствующие определения — «понимающая психология», «понима-
ющая экономика», «понимающая социология»1, — вернувшие человека в сферу социального познания. Расширение предмета социологии инициировало развитие и обогащение ее методов.
Наряду с использованием количественных методов анализа социальной действительности (наблюдение, лабораторный эксперимент, математические расчеты и др.), тяготеющих к естествознанию, имеет место и инкорпорация качественных методов — тестирование (опрос), анализ текстов, изучение биографий и др. В результате происходит: 1°) изменение предмета исследования; 2) обращение к разработке новой исследовательской техники; 3) изменение типа социологической работютоп
Образовавшаяся дихотомия «объяснение — понимание» разводит и абсолютизирует данные способы познания социального мира. Однако они выступают лишь фрагментами познавательного процесса. Поэтому спор о том, что важнее — «объяснение» или «понимание» -— изначально неконструктивен. В нем просматривается неосознанное стремление к упрощению познавательной задачи. Объясняющее постижение внешнего мира хотя и приводит к поверхностным (очевидным) истинам, но позволяет обобщать накопленный эмпирический материал. Понимающее (осмысляющее) постижение глубинного и жизненно важного субъективного мира позволяет проникать в тайны бытия. Историческая задача заключалась в том, чтобы объединить данные фрагменты (стороны) социального познания в единое целое. Ее решение составило содержание классической социологии на рубеже XIX—XX веков. В этом плане социологический психологизм сыграл роль переходного звена (процесса) от ранней к классической (антиредукционистской) социологии.
Религия
Зомбарт является превержепцем концепции церковно-религиозногоучастия в образовании капиталистического духа и капитализма. Она базируется на одной из основных особенностей европейской народной души — ее сильной религиозной потребности. Зомбарт рассматривает различное (способствующее или задерживающе) влияние на развитие капиталистического духа трех религиозных систем — католицизма, протестантизма и иудаизма.
Иудаизм. Еврейский вопрос
Зомбарт выдвинул тезис, что иудаизм является одним из первоначальных факторов, повлиявших на становление капиталистических отношений1. Еврейское богословское мышление было заранее наиболее приспособлено к существу капиталистического духа и капитализма. Все остальные факторы, повлиявшие на их развитие, так или иначе вытекают из иудаис-тской религии. Она формировала торговый народ, который реализовывал власть денег как компенсацию политической власти.
Зомбарт подчеркивает наличие в иудаизме благотворных для развития капиталистического духа учений: благоприятие богатства и зажиточности (отсутствие идеала бедности), всеобъемлющее развитие рационализма, двойная мораль (отношение к евреям и не-евреям — чужим), запрета (разрешения) роста денег, свободы торговли и промышленности и др. Они имеют место в еврейской ментальности и способствуют процессу отбора задолго до появления христианской религии и начала ее воспитательного (педагогического) влияния. В этом было огромное преимущество евреев перед всеми остальными народами в деле служения капитализму (12, 202). Тем самым Зомбарт отодвигает границы его возникновения в седую древность.
В частности, благодаря своеобразию судьбы еврейского народа, рассеянного по всему миру, сформировалась двойная мораль по отношению к соплеменникам и чужим (гоям). Иудаизм заключает в себе заповедь «запрета роста для соплеменников» («ближних») — беспроцентный заем как форма взаимопомощи. Одновременно действовало особое право для
1 Анализу роли еврейской религии и евреев в образовании капитализма Зомбарт посвятил работы «Евреи и хозяйственная жизнь» (1911), «Будущность еврейского народа» (1912). Его взгляды на еврейский вопрос подвергались резкой критике «слева» и «справа». Со стороны еврейских равинов за то, что чуждый им человек недостаточно «красиво» вскрыл многие черты их религии. Наоборот, национал-социалисты (фашисты), чьим апологетом стал Зомбарт, заклеймили его как «еврея» и тщетно оправдывался «германофил», что к евреям никакого отношения не имеет.
иноплеменников: «разрешение роста» — чужому должно давать взаймы с лихвой (брать проценты). «Нееврея можно обсчитать, ибо сказано в писании 3. Моис. (25, 14), что никто не должен обсчитывать своего брата». Тем самым закладывается стремление к беспощадной наживе.
Еврейский дух, как его понимал Зомбарт. проявился в еврейском хозяйственном поведении: деньги — договора купли — знание дела. Этим духом торгашей проникнуты все предприятия евреев: там, где другие народы стремятся нажить богатство путем войны, резни и убийств, евреи «среди войны, резни и убийств» стремятся нажить свои богатства (12, 82). Принимая крупное участие в военных)событиях в качестве влиятельных финансово-промышленных деятелей^ они предоставляли денежные средства, военные и жизнсные припасы для ведения войны. Благодаря этому евреи не только богатели, но и улучшали свое социальное (эмансипация) положение в стране. В результате, им удается возвышаться до положения господ мира.
Разрушение еврейского государства сделало евреев странствующим народом: они научились переходить из страны в страну, распространяя и поощряя свойственный им капиталистический дух. Этому способствуют:
— религиозная твердость евреев;
- неукорсненность (аутсайдерство) среди других народов;
— беспокойство духа;
— городской образ жизни.
Жизнь среди народов — хозяев (принимающее общество) принудила евреев сделать религиозные предписания центральной ценностью для сохранения себя как нации (народа). Все их жизненные (нравственные, хозяйственные, правовые) отношения, вплоть до мельчейших их проявлений, получали религиозное освящение. Еврейское благочестие культивировалось Моралистами-богословами по единому пути изучения Торы, чтения Шемы, руководства Талмудом, образующему своеобразное «государство в государстве». Страх божий и верность иудаистской религиозной системе сохраняли (связывали) еврейство и давали ему возможность существовать в «замкнутом» положении. Пионерство еврейского парода в капитализме проявилось также в ломке рамок хозяйственных нравов раннекапиталистическои эпохи и проведении в жизнь безграничной и беспощадной наживы.
Зомбарт утверждает, что в эпоху высшего развития капитализма хозяйственные интересы занимали все больше места в душевной жизни, и сила христианского религиозного чувства шла на убыль. В то же время влияние еврейства распространялось все больше и больше (12, 211). В результате, происходит ломка «всех граней, которые католицизм и протестантизм провели поведению хозяйствующего субъекта» в соответствии с еврейской этикой (12, 213).
Еврейский вопрос
Я не знаю, чего хочет нация; я знаю, что нации нужно!
Д. Бен~Гурион
Еврейский вопрос приобрел особую актуальность на рубеже XIX—XX веков, когда под напором унижений и лишений еврейская национальная
идея возвращения в Сион — сионизм, обрела мировое движение. Возвращение на землю Израилеву и к ивриту (еврейский ренессанс) рассматривается как создание в Палестине национального очага еврейского народа и завершение своего национального искупления. Это составляло суть сионистского духа (Алия) — иммиграция евреев в Израиль1. Однако отсюда вытекал широкий круг проблем: иммиграция (исход) евреев из стран векового их проживания; положение в них остающихся евреев; отношение между мусульманской и иудаистской религиями; колонизация земель, заселенных арабами; пути (мирный или насильственный) преобразования земли Израилевой в еврейское (правоохраняемое) отечество (государство)2.
Позиция Зомбарта в еврейском вопросе противоречива. Он исходит из тезиса, что антисемизм как антипатия нееврссв к евреям будет существовать пока евреи будут существовать на земле (12, 340). Но Зомбарт против того, чтобы спутником антисемизма были вражда, презрение, издевательства и истязания3, подталкивающие нарастание мирового сионистского движения. Подчеркивая стимулирующую роль евреев в развитии хозяйственной жизни в ходе истории человечества, Зомбарт негативно относится к идее образования еврейского государства и их «исходу» на Землю Обетованную. Он на примерах (Испании, Португалии, Франции) показывает, какие потери несут национальные хозяйства и культура после изгнания евреев из страны: кто их принимал, тот экономически процветал, а кто их изгонял, тот экономически хирел. Особые деловые качества западных евреев делают их наиболее богатыми и предприимчивыми гражданами, выселение которых оставит невосполнимые потери в народном хозяйстве и культуре (12, 332).
Тогда неизбежно встает вопрос, а как жить евреям в странах обитания — диаспорах: сохранять и укреплять сознание своего еврейства или стремиться к ассимиляции (акультурации)?
Зомбарт считает, что последний вариант слияния с другими народами: а) нежелателен, ибо может привести к «растворению» еврейского народа
1 Мировая война 1914—1918 годов дала декларацию Бальфура (Великобритания), закрепляющую отказ от угандийского варианта и согласие с идеей создания национального очага еврейского народа в Палестине, что означало признание существования евреев как политической нации.
г В вопросе преобразования земли Израилевой в «чистое» еврейское государство после Второй мировой войны (1939-1945 гг.), победил «активный» сионизм* (Бен-Гурион), и оно пошло радикальным (насильственным) путем. Этот путь с неизбежностью породил еврейский шовинизм, расово-национальную нетерпимость к арабам, приведшую к драматическому перманентному кризису Израиля («Весь мир не обманешь»). Мессианские настроения «избранното_народа и светоча наций» в создании новой страны, которая явится единственным местом в мире, где могут жить евреи, опираясь на высокие общечеловеческие и нравственные ценности, так и не реализовались. (См. об этом: Бар-Зохар М. Бен-Гурион. — Ростов-на-Дону: 1998).
3 Особенно тяжелым было положение более 5 миллионов (наивысшая концентрация) восточных — русско-польских евреев, живших на территориях, где царил авторитарный (тоталитарный) режим, характерный для восточных государств, провоцирующий по отношению к евреям притеснения, ненависть и погромы.
(культуры) в национальном организме страны проживания (12, 320) и потере его, а он вносит «великий тон в концерт человечества» (12, 328); б) невозможен, ибо расовые различия между еврейским народом и «арийскими нациями, очевидно, слишком велики» (12, 326), в силу чего «национальная смерть» невозможна и надо жить самобытной национальной жизнью (немецкой, еврейской и т. д.).
Вместе с тем, ассимиляция как «вживание» в чужие народы (акультура-ция) — социальная мимикрия на основе таланта приспособления евреев к обычаям и нравам других народов позволяет им «приладидиться ко всему их характеру, как короед к коре» (12, 321). Однако при этом возникают проблемы.
Зомбарт отмечает, что усиленное стремление евреев распространить повсюду свое влияние, занять определенные позиции в культурной и политической жизни ведет к тесному общению евреев и неевреев. При этом ассимиляционный процесс получаст два оттенка. Во-первых, снятие препятствий на этом пути переходом евреев в христианство (крещение) и тем самым преодоление нерасположения к ним: нет евреев особой расы, а есть только «немцы, французы, англичане Моисеева вероисповедания» (12,320), которое можно переменить. Но как быть тогда с еврейской самобытностью? На это Зомбарт отвечает, что чистый вид «хиреет», если у него нет возможности развиваться самобытно, и именно та смесь еврейского, немецкого и других национальных элементов, которую приходится наблюдать, сильно способствует упадку «всех видов». Различия и контрасты евреев и неевреев при наступлении эмансипационного периода сохраняются. Но при тесном общении и соприкосновении эти различия создают почву для взаимных трений, делая взаимные отношения все более натянутыми. Данное состояние окрестили «социальным антисемитизмом» (12,324), который повсеместно усиливается, но не ослабевает. «Я желаю от всего сердца, чтобы этому неестественному смешению был раз и навсегда положен конец ко благу каждого отдельного «вида»1 (12, 328).
Во-вторых, тесное общение евреев (оставшихся в «еврейской расе») и неевреев приводит к объевреиванию: первые активно внедряют свои таланты, отличительные черты еврейского характера в окружающую среду. Но значительная их часть (лукавство, хитроумная осторожность, раболепство и др.) доставляют неприятные ощущения неевреям (и части самих евреев). В силу этого, в повседневной жизни, где сильны негативные ощущения, вызываемые различиями и контрастами в культурно-социальном отношении, социальный антисемитизм перерастает в «бытовой», который повсеместно усиливается и распространяется.
Таким образом, еврейский вопрос заключает в себе глубокий трагизм: быть евреем в окружающей среде, так как он не может «выйти из еврейс-
1 Физиологическое скрещение через смешанные браки евреев и христиан в плане ассимиляции также не имело успеха в силу того, что от данного соединения евреи чувствуют дискомфорт сознания, имеют неустойчивое душевное равновесие и меньшую плодовитость. В широких массах населения примесь еврейской крови в национальном организме также встречается осуждающе.
кои расы» (12, 326) и освободиться от тяжкой судьбы, ниспосланной богом. Преодолеть самих себя, раствориться в других нациях невозможно, как невозможна национальная смерть. Зомбарт придает следующий вид альтернативе в условиях еврейского Ренессанса: «дать ли своей индивидуальности развеяться на все четыре стороны, отказаться ли от самого себя, отречься ли от себя и от своего великого прошлого (не переставая однако чувствовать себя евреем и быть таковым в представлении окружающих), или же вспомнить о самом себе и решиться: всей своей волей и горячей страстью сохраниться на веки веков в качестве самостоятельного национального организма, хотя бы наперекор всему миру» (12, 326).
Данную ситуацию Зомбарт связывает с понятием «гордый еврей» (гордое еврейство) — это еврей, больше не пугающийся слова «еврей», готовый сохранить и познать еврейство. Внешним признаком (символом) такой готовности служит то, что все «гордые евреи» остаются верными еврейской религии, даже те из них, которые идейно давно уже освободились от еврейской религиозной системы и не знают иврита: «они будут относиться к этой религии как солдат относится к знамени» (12, 333). По мнению Зомбарта, это великое приобретение для человечества в эпоху, когда все мужественные добродетели так низко ценятся (12, 329), Но в этом заключен парадокс: стремление к еврейству и верность своему национальному сознанию снова усиливается. Поэтому общество будет жить с все более и более «гордыми евреями». Тогда возникает вопрос: как сложится, может и должна сложиться совместная жизнь пародов с национально настроенным еврейством? «Должны ли мы — скажем мы, немцы, — быть рады тем евреям, которых судьба внендрила в наш социальный организм?» (12, 329).
Историческая привязанность евреев к новой родине, ставшей для многих «старой» родиной, привела к тому, что они стали немцами, австрийцами, русскими «душой и телом». Поэтому нужно найти форму, в которой обе национальные группы — гордое еврейство и, скажем, европейская — могли бы жить дружно и в интересах общего блага, даже если евреи останутся евреями и все более и более захотят быть таковыми. Это вопрос о будущем евреев среди нас.
У Зомбарта ответ на данный вопрос получился делеко не простым -половинчатым. В этом сказалась его чуждость к демократии, идеям свободы и парламентаризма как «издержкам» европейской культуры.1
Он отмечает, что современный капитализм с его склонностью к бюрократизму, характеризуется тем, что христиане уже созрели для сложной хозяйственной деятельности, которая теперь не так уж нуждается в специфических еврейских талантах (32,334)2. Высвобождение последних из чисто экономической деятельности влечет их стремление и к участию в государ-
' В этом плане уместно напомнить знаменитые слова У. Черчилля: «Демократия — худший образ правления, не считая всех остальных».
2 В частности, Зомбарт замечает, что было бы лучше, если бы евреи, живущие среди нас, равномернее распределялись по стране и различным культурным областям, чем они теперь распределены; не сосредотачивались густыми массами в отдельных пунктах и давали нам возможность свободнее дышать (12, 333).
ственно-гражданской жизни, к пользованию правами и исполнению повинности: быть одновременно сознательным евреем и очень хорошим немцем. Но тогда возникает вопрос о замещении евреями государственных должностей — административных, судебных, профессорских и офицерских (особенно).
Зомбарт засвидетельствовал практикующееся в его время недопущение (полное или частичное) евреев ко многим должностям. Но он не видит в этом какого-либо повода для возмущения, ибо здесь нет никакого нарушения правовых принципов, ди и вообще данная проблема не может быть разрешена формально-правовыми нормами. Дело в том, что конституция не определяет процесса назначения на государственную службу и должности. Правовой же порядок передает данный вопрос на усмотрение отдельных личностей (группы личностей) в той мере, что им представляется положительным. «Решение таких вопросов никогда не будет основано на отвлеченных принципах справедливости; оно всегда будет вытекать из понимания интересов того дела, которому служит отдельная личность» (12, 337). При выборной системе действует усмотрение тысяч живых людей. При таком положении вещей подвергать критике можно лишь те критерии целесообразности, которыми руководствуются решающие инстанции при выборе должностных лиц.
Зомбарт призывает смотреть на все деликатные обстоятельства рассматриваемой проблемы не с позиции схематических принципов государственно-гражданской справедливости, а с точки зрения межличностных отношений. «Сами евреи не должны были бы тщетно требовать того, что в первую очередь могло бы повредить им самим» (12, 339). Он считает, что существуют меэ/с/гичностные отношения, которые нигде и никогда не могут сложиться благоприятным образом на основе формального права, а регулируются на основе благоразумия и такта всех заинтересованных лиц. К ним Зомбарт относит и отношения между евреями и неевреями в современных государствах. Его программа урегулирования данного «сожительства» заключается в следующем: «Государство предоставляет своим еврейским гражданам полное равноправие, а евреи настолькоблагоразумны и тактичны, что они используют это равноправие не повсюду и не в полном объеме»(239). На этой основе совметная жизнь с евреями сложится гармонично и в интересах общего блага.
В конечном счете решение затруднений, которые будут встречаться в общественной жизни, если евреи захотят оставаться евреями, Зомбарт возлагает на самих евреев. При этом цель «уравнивания» всех граждан и в культурном, и в национальном отношениях, которую ставят бездарные деятели, он считает в высшей степени вредной. Чем национальнее, тем лучше.«Само собой понятно, что «управление» несколько затруднено, когда невозможно всех подданных «стричь одним гребнем», но мы ведь, в конце концов, не должны выкраивать свою будущность в расчете на бездарность «правителей» ( 12, 335).
В целом, по мысли Зомбарта, его подход к отношениям евреев и неевреев должен привести к господству в них общечеловеческих идеалов, способных противодействовать взрывам дикости и зверства, все более прояв-
ляющимся в преследованиях евреев на Востоке (в том числе и в России). В цивилизованных странах развитие гуманного чувства должно сделать невозможным всякое злобное и грубое отношение к евреям, «которых мы всегда, несмотря на все расовые контрасты, признаем своими братьями во человечестве» (12, 340). Данная позиция как раз и послужила для ведущих фашистских идеологов поводом заклеймить Зомбарта как еврея, хотя к ним он не имел никакого отношения.
Рассматривая роль нравственных сил в развитии хозяйственной жизни, Зомбарт подчеркивает, что нельзя переоценивать их успешное воздействие в качестве строителей капиталистического духа. Они не составляют единственного источника договорной предпринимательской деятельности, хотя и образуют в народе ее основу. Капиталистический дух составляет смесь душевных состояний, из которых некоторые элементы предполагают наличность определенных задатков (предрасположенность) в крови — таланты.Другие поддаются по природе своей воздействию нравственных сил, открывая поле деятельности для их «педагогического дела» — воспитания добродетелей, развития (умножения и усиления) талантов.
Это также касается и технических умений, навыков справляться с делами, счетных организаторских навыков, на которые нравственные силы то же не оказывают влияния, по, напротив, зависят от способностей и воли к обучению (прилежания), в разной степени заложенных природой. Путем отбора данная одаренность может быть повышена со сменой поколений. При этом нравственно современный человек будет плохим капиталистическим предпринимателем, «если он ведет свои книги по неправильной системе и сам в своих расчетах делает ошибки (12, 213). Вместе с тем без работы нравственных сил воздействие других сил было бы безуспешным.
Кроме того, и религиозные системы оказывали в разное время влияние как на судьбу народов или наций, так и на хозяйственную жизнь той эпохи, где они возникали. Все три религии — католицизм, протестантизм и иудейство оказывали разное влияние на экономического человека: первые две существенно связывали свободу хозяйственных субъектов; третья вносила перемены, основанные на ломке христианской этики и существенно освобождающие капиталистический дух в согласии в еврейской моралью.
3.3.5. Общественные отношения
Рассматривая роль общественных отношений, Зомбарт выделяет в качестве внешних источников происхождения капиталистического духа государство, переселения, умножение денежного запаса и технику.
Итог
Подводя итог, отметим генеральную идею Зомбарта — органическо-эво-люционное развитие капитализма, движимое комплексом внутренних и внешних источников и увязанное с религиозным опытом. Он был пионером проникновения в тайны и глубины души и духа капиталистического предпринимательства, занимая достойное место между Марксом и Вебе-ром («буржуазным Марксом»), Над своей системой глубоко обобщенных и интегрированных знаний о капитализме Зомбарт работал всю жизнь, претерпевая непонимание, пренебрежение в академических кругах, обойден-ность в официальных почестях и остракизм. Свой жизненный принцип он выразил следующим образом: «Очень ли нужно ученому, действительно любящему науку, чтобы он был непременно утвержден в звании ординарного профессора? Не сущие ли это пустяки для человека что-нибудь знающего и для чего-нибудь годящегося, занимает ли он официальное место в какой-то чиновничьей иерархии или нет?» (12, 336).
Многое в изложении Зомбарта не соответствует современному уровню научных знаний и политических ориентации. Однако в концептуальном плане его кредо: «капитализма нет, если нет капиталистического духа», пронизывающее и объединяющее предлагаемую им научную картину, остается актуальным и в постсоциалистическом (постсоветском) пространстве, для стран третьего мира. Дискуссионные проблемы, поставленные Зомбартом в рамках дихотомий «биологические структуры — капитализм», «религия — капитализм», «Восток — капитализм», «любовь — капитализм» и др., связанных с вопросами осуществления стремления к наживе, экономическому рационализму и индивидуализму, в условиях культурного разнообразия в России не потеряли своей остроты. Является ли начатый поворот от социализма к капитализму делом «необходимости» или навязывается российскому народу? Каким образом избежать черт и нравов раннего героически-предпринимательского капитализма на российской многообразной национальной и конфессиональной почве? Каким должет быть «стиль» ведения хозяйства? и др. В нашем переходе от социализма и тоталитаризма к капитализму и демократии нарастающие трудности свидетельствуют о том, что широким кругам населения явно не хватает знакомства с зом-бартовской системой взглядов.
Обращение к ним отнюдь не означает стремления к реабилитации Зомбарта. Крайности его расово-национальных и конфессиональных теоретических построений укладывались в схему аристократической концепции «элита — масса», дихотомии «Запад — Восток» и национал-социалистско-
го (фашистского) движения, не приемлемых для демократических, гражданско-правовых обществ. В частности, антииндустриальная (антипрогрессивная) и националистическая ориентация в понимании отношений между капитализмом и индустриализмом не позволили Зомбарту рассмотреть потенциал промышленного капиталистического общества в собственной модернизации. Пройдя испытания Второй мировой, а затем «холодной» войной на пути движения вперед, отворачиваясь от социализма (фашистского, советского, шведского и т. д.) оно подтвердило свое право на дальнейшее эволюционное развитие. Информационно-компьютерная революция конца XX века привела к созданию постиндустриального общества, которое представляет собой новую экономическую систему, отличающуюся от классических представлений капитализма и социализма. В новой системе рост индустриализации сопровождается качественными социальными изменениями при сохранении частной собственности, рыночной экономики и плюралистической демократии: постфордизм в промышленности; система социальной защиты, смягчающая проблему бедности; гибкая социальная стратификация, регулирующая неравенство, и социальная мобильность в решении вопросов социального равновесия и порядка; глобальный рост интеграционных процессов в экономических, культурных, социальных и политических отношениях.
Вернуться в традиционное (доиндустриальное) общество любой формы невозможно: поезд данного общества на территории России ушел. Социалистический идеал, создававший единство чувств и мыслей советских людей, — душу «новой исторической общности» — исчез. Реанимация его или авторитарно-патриархальной ментальное™, есть движение назад. Поэтому, если мы хотим остаться людьми современного мира, перед нами лишь один путь в открытую постиндустриальную цивилизацию, которая для нас все еще остается неизвестной и неопределенной1. В этом плане мы вынуждены работать с заимствованными на Западе формами и учреждениями. Это не вполне современный, но кратчайший путь реформирования российского общества. Только начинать надо не с начало — периода первоначального накопления, соотвествующего раннему капитализму, а с конца — лучших образцов постиндустриальной цивилизации. При этом не ставить задачу сделать как в «Америке» и т. п. Все равно мы сделаем по-своему. В частности, постиндустриальный путь разрастания капитализма в мировую систему снимает проблему «Запад — Восток» в ее традиционном толковании. Об этом свидетельствуют примеры Японии, Южной Кореи, которые строят постиндустриальную цивилизацию по восточному варианту, не теряя своего «лица».
1. Современная генетика отошла от предствлепий об установлении «чистых» (высших или низших) расовых групп, которые имеют биологическую основу. Вместе с тем, раскрываемые Зомбартом психологический аспект рыночной жизнедеятельнсти, духовные состояния и этнонациона^ь-ные процессы в полиэтническом государстве являются самым существен-
1 См. об этом подробнее: Капитонов Э. А. Социология XX века: история и технология. — Ростов-на-Дону. 1996. Гл. 3 . § 4.
ным моментом в реформируемый период. Движение России по пути от «социализма к капитализму» означает ориентацию на ценности, сложившиеся в западной цивилизации. Встает вопрос: способны ли они стать идеей и верованием, формирующими психологическую, духовную общность народов, на которой вырастают соответствующие институты, организации и учреждения?
Обращение к концепциям и теориям Зомбарта учит, что в развитии капитализма победу не приобретают немедленно и только на полях «сражений» (экономических, политических, военных и др.). Формирование и интеграция «новых людей» в капиталистическое хозяйство осуществляется не только с помощью экономических и административных (политических) функций, но и тесной их связью с образованием, культурой и религией: там, где нет соответствующего хозяйственного духа, нет и адекватной экономической системы.
2. Знакомство с зомбартовским подходом к изучению продолжающих
оставаться актуальными проблемами развития капитализма, помогает
лгодят понять суть происходящего в переходный период в России. В частно
сти, мы наблюдаем, что стремление к ускоренной эволюции, желание
как можно быстрее решить вопросы первоначального накопления капита
ла, выразилось в целенаправленном возбуждении предпринимательского
(насильственного) духа. Это повлекло за собой подстрекательство спеку
лятивного духа и грюндерской горячки крупного масштаба, начиная от
приватизации и заканчивая выстраиванием разного рода «пирамид» (фи
нансовых, автомобильных, с недвижимостью, казначейскими билетами и
т. п.)1. Вокруг гигантских шарлатанских предприятий возникло невероятное
количество других грюндерских афер на фоне обмана, внушения с помо
щью СМИ неподготовленным (легковерным) некапиталистическим лю
дям фантазии и надежд быстрого обогащения2.
3. Государство играло неблаговидную роль в одурачивании людей и тор
можении процесса реформ, столь необходимых для российского общества.
Во-первых, своим «несуществованием»: выдачей лицензий на право соот
ветствующих спекулятивных операций и безучастным наблюдением за афе
рами. Но не забывая при этом взымать налоги с данной преступной дея
тельности и пополнять государственную казну. Тем самым был открыт путь
бесконтрольной грюндерской предприимчивости, вымогательствам, кор
румпированности и растратам в управлении казенными доходами (особен
но в регионах) в ущерб реформированию бывшего государственного хо
зяйства.
Во-вторых, своим «существованием», оказывая парализующее влияние на ход демократических реформ, формирование среднего и малого предпринимательства как основного направления образования «среднего класса», проводимыми фискальной налоговой политикой и неправильной про-
1 Как говорили древние: «Как можешь ты быть честным, став таким богатым,
если отец тебе ничего не оставил?»
2 См. об этот: Щербатых Ю. В. Искусство обмана. Популярная энциклопедия. —
М: 1998. Гл.6. ,
мышлением и торговой политикой (привилегии в финансовом управлении, государственных арендах, устройстве государственных кредитов), организацией публичного долга, сплавом коррупции, в том числе и электоральной (типа НДР), бюрократизацией. В результате деньги, предназначение которых оплодотворить промышленность и торговлю в рыночном хозяйствовании, через обман и подделки попадали либо туда, где за них платят значительные проценты, либо в основание личных состояний. В результате, грабительское обогащение наложило печать на всю переходную эпоху. По заданному сценарию «шоковой терапии» и «приватизации» происходила не только передача государственной собственности в частные руки, но и ускоренное имущественное расслоение в обществе и перевод основной массы населения на уровень бедности. Иного быть не могло1.
Однако имевшие место в раннскапиталистическую эпоху способы первоначального накопления капитала были исторически неизбежны, но на рубеже XX—XXI веков они выглядят как нонсенс и преступление против народа. Процесс перехода из одной цивилизации в другую длителен. Однако история показывает, что реформы, проводимые умеренными темпами и в интересах прежде всего «среднего человека», имеют более падежный шанс на успех, чем поспешное и сеюшее социальные распри ускоренное реформаторство. В отличие от пессимизма Зомбарта, такой подход может вселить в нас надежду, что все же найдутся мудрость и силы для того, чтобы присоединиться к движению прогрессирующего постиндустриального порядка.
Литература
1. Антология мировой фолософии. В4-ХТ. Т. 3. — М.: 197].
2. Бергсон Анри. Два источника морали и религии. — М.: 1994.
2а. Громов И., Мацкевич А., Семенов В. Западная социология. — СПб.: 1997.
3. Дильтей В. Сущность философии // Философия в систематическом из
ложении. — СПб.: 1909.
4. Дильтей В. Описательная психология. — М.: 1924.
5. Долгов К. М. От Киркегора до Камю: Очерки европейской философско-
эстстической мысли XX века. — М.: 1990.
6. Доценко Е. Л. Психология манипуляции: феномены, механизмы и за
щита. — М.: 1997.
1 В переходный период была использована модель движения к свободной рыночной экономике, разработанная в 80-е годы на нсомонитаристскихидеях чилийскими экономистами, так называемыми «Чикагскими мальчиками*, которые учились в Чикагском университете под руководством Нобелевского лауреата М. Фридмана и А. Харберга. Эта модель базировалась на отказе от всех форм государственного регулирования (госсектор), предоставлении свободы действий частному национальному и иностранному капиталу, либерализации импорта и активном привлечении внешнего финансирования. В ходе поспешной приватизации предприятия продавались по низким ценам и «живых» денег в государственную казну поступало мало. В конечном счете, данная экономическая политика не оправдала себя, и Чили вступил в полосу кризиса. Подобный результат постиг и Россию.
7. Зиммель Георг. Избранное. Т. 1. Философия культуры. — М.: 1996.
8. Зиммель Георг. Избранное. Т. 2. Созерцание жизни. — М.: 1996.
8а.Зиммель Георг. Философия денег (фрагмент) // Теория общества. Сборник. —М.: 1999.
9. Зомбарт В. Современный капитализм. Т. 1. — Л.: 1924.
10. Зомбарт В. Современный капитализм. Т. 2. — М.: без года.
11. Зомбарт В. Социология. Хрестоматия. — М.: 1926.
12. Зомбарт В. Буржуа. — М.: 1994.
13. История теоретической социологии. В 4-х т. Т. 2. — М.: 1997.
13а. История социологии в западной Европе и США. — М.: 1999.
14. Кьеркегор С. Страх и трепет. — М.: 1993.
15. Култыгин В. П. Ранняя немецкая классическая социология. — М.: 1991.
16. Култыгин В. П. Французская классическая социология. XIX — начало
XX веков.-М.: 1991.
17. Лебон Г. Психология толп // Психология толп. — М.: 1998.
18. Ницше Фридрих. Воля к власти: опыт переоценки всех ценностей. —
М.: 1994.
19. Современная западная социология: Словарь. — М.: 1990.
20. Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. — СПб.: 1911.
21. Тард Г. Законы подражания. — СПб.; 1892.
22. Тард Г. Социальные законы. — СПб.: 1901.
23. Тард Г. Мнение и толпа // Психология толп, — М.: 1998.
24. Теннис Ф. Общение и общество // Зомбарт В. Социология. — Л.: без
года.
25. Хюбшер А. Мыслители нашего времени. Справочник по философии
Запада XX века.-М.: 1994.
26. Щацкий Е. Утопия и традиция. — М.: 1990.
27. Шкуратов В. Историческая психология. — Ростов-на-Дону: 1994.
28. Шопенгауэр А. Избранные произведения. — М.: 1993.
29. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Т. 1.
Гештальт и действительность. — М.: 1993.
Оглавление
К читателю..................................................................................................................... 3
Введение.......................................................................................................................... 4
Глава 1. Генезис социологии................................................................................ 19
1. Предыстория социологии.............................................................................. 20
1.1. Мифология .............................................................................................. .21
1.2. Античная философия.............................................................................. 26
1.2.1. Послесократическая философия............................................... 31
Платонизм...................................................................................... 31
Аристотелизм................................................................................. 36
1.2.2. Эллипско-римекая философия .................................................. 46
1.3. Средневековая теология и философия ............................................. 48
1.3.1. Патристика...................................................................................... 48
1.3.2. Схоластика...................................................................................... 53
1.3.3. Осень средневековья .................................................................... 62
Пред возрождение........................................................................ 63
Гуманизм......................................................................................... 67
Возрождение.................................................................................. 70
Реформация (протестантизм).................................................... 75
Контрреформация........................................................................ 79
2. Предсоциология............................................................................................... 88
2.1. Новое время.............................................................................................. 89
Социальная физика...................................................................... 96
2.2. Позднее Новое время........................................................................... 100
Эмпиризм...................................................................................... 102
Рационализм................................................................................ 105
2.3. Просвещение.......................................................................................... 106
Агностицизм................................................................................. 114
2.4. Становление социальной науки...................................................... 120
2.4.1. Политическая экономия............................................................. 122
2.4.2. Историография ............................................................................ 124
2.4.3. Статистика.................................................................................... 128
2.5. Индустриальная парадигма.............................................................. 129
Литература.............................................................................................. 134
Глава 2. Ранняя социология.................................................................................... 137
1.Контизм............................................................................................................ ,. 141
1.1. Учение социальной динамики........................................................... 142
1.2. Позитивизм и «объясняющая» социология.................................... 146
1.3. Учение социальной статики.............................................................. 152
2. Новации в социологии Г. Спенсера........................................................... 157
2.1. Учение эволюции.................................................................................. 160
2.2. Индивидуалистическая концепция общества............................... 163
3. Марксистская парадигма социологии .................................................... 168
3.1. Коммунистическое движение............................................................ 171
3.2. Принцип классовой партийности..................................................... 177
3.3. Философское основание марксизма................................................ 183
3.4. Философско-экономическя теория общества............................... 195
3.4.1. Материалистическое понимание истории........................... 195
3.4.2. Экономическое обоснование исторического процесса... 200
3.5. Социально-политическое учение марксизма...... ^...................... 208
4. Течения «одного фактора»........................................................................... 218
Механическое течение.............................................................. 222
Биоорганическое течение........................................................ 222
Социально-дарвинистское течение....................................... 223
Расово-антротюлогическое течение..................................... 225
Геофизическое течение............................................................. 225
Течение «психологии народов».............................................. 228
Литература.............................................................................................. 229
Глава 3. Социологический психологизм....................................................... 231
1. Смена познавательных парадигм.............................................................. 234
1.1. Объясняющая парадигма познания................................................. 238
1.2. Понимающая парадигма познания.................................................. 241
Герменевтика............................................................................... 246
1.3. «Понимающая» психология............................................................... 248
Психологизация истории.......................................................... 250
1.4. Психологизация социологии............................................................. 255
Национальные школы............................................................... 258
2. Французская школа социологии.,.............................................................. 259
2.1. Концепция подражания Г. Тарда..................................................... 261
2.1.1. Теория толпы и публики............................................................ 264
2.1.2. Общественное мнение................................................................ 268
2. 2. Концепция «эры толпы» Г. Лебона................................................. 271
2.2.1. Психология рас............................................................................ 271
2.2.2. Психология толпы....................................................................... 275
2.2.3. Вожаки толпы .............................................................................. 285
3. Немецкая школа социологии...................................................................... 289
3.1. Формальная социология Г. Зиммеля............................................... 290
3.1.1. Теоретический фундамент социологии................................ 292
3.1.2. Социологическая концепция.................................................... 297
Общая (историческая) социология........................................ 301
Философская социология ............................. ,.......................... 302
Формальная (чистая) социология..................................304
3.2. Чистая социология Ф. Тенниса..................................................306
3.3. Антииндустриалы...л социология В. Зомбарта..........................313
Ноологическая социология............................................. 315
3.3.1. Учение «понимающей» экономики...................................318
Социология экономических систем................................321
3.3.2. Антипрогрессистская концепция капитализма................ 323
Эпоха докапиталистического хозяйства..........................326
3.3.3. Эпоха капиталистического хозяйства................................ 328
Раннекапиталистическое хозяйствование ...................... 329
Предпринимательский дух..........,....................................330
Мещанский дух.................................................................333
Современный капитализм................................................335
3.3.4. Капиталистический дух......................................................336
Биологические основы.....................................................337
Нравственные силы..........................................................343
Философия........................................................................344
Религия..............................................................................344
1) Католицизм..................................,...............................344
2) Протестантизм.............................................................347
3) Иудаизм. Еврейский вопрос.........................................348
3.3.5. Общественные отношения................................................354
Государство........................................................................354
Переселения...................................................................... 356
Умножение денежного запаса.........................................358
Техника..............................................................................359
Итог.............................................................................................360
Литература...................................................................................363
Вместо заключения .. ...............365
Учебное пособие Печатается в авторской редакции
Корректор Компьютерная верстка
И. Е. Иванова С. И. Непорожней
Издательство ПРИОР
Москва, Воронцовский пер. 5/7
Телефон: 964-42-00
Интернет: http://www.knigotorg.ru
Издательская лицензия ЛР № 065184
Гигиеническое заключение № 77.99.2.953Л.5615.9.99 от 16.09.99
Издание осуществлено совместно с издательством Приоритет
Подписано в печать-(о. гйВДЗаказ &^8 . Тираж 3000 .
Отпечатано в Подольском филиале ЧПК
142110, Подольск, ул. Кирова, 25.