Михаил Булгаков в годы гражданской войны. 1918—1920

братья куда-то ушли. И вот в третьем часу вдруг такие звонки!.. Мы кинулись с Варькой открывать дверь — ну, конечно, он. Почему-то он сильно бежал, дрожал весь, и состояние было ужасное — нервное такое. Его уложили в постель, и он после этого пролежал целую неделю, больной был (как и Алексей Турбин в «Белой гвардии», только у Булгакова болезнь была следствием нервного потрясения, а не ранения. — Б. С). Он потом рассказал, что как-то немножко поотстал, потом еще немножко, за столб, за другой и бросился в переулок бежать (как герой «Необыкновенных приключений доктора». — Б. С). Так бежал, так сердце колотилось, думал, инфаркт будет. Эту сцену, как убивают человека у моста, он видел, вспоминал».

Сцену убийства Булгаков потом запечатлел в перво­начальном наброске «Белой гвардии» — отрывке «В ночь на 3-е число», равно как и в основном тексте рома­на, в обоих случаях точно приурочив событие к ночи со 2 на 3 февраля 1919 года, ночи, запомнившейся ему на­всегда.

Доведем до конца счет киевских переворотов, осо­бенно подробно остановившись на трех следующих (по­чему, читатель поймет немного позже). Итак, вступле­ние Красной Армии в Киев 5 февраля 1919 года стало седьмой сменой власти в городе, начиная с февральской революции. Однако и на этот раз большевикам задер­жаться надолго не удалось. Но теперь они уже успели дать понять всем киевлянам, в том числе и Булгакову, а не только офицерам, как во время вступления в город войск Муравьева в январе 1918 года, что такое советская власть на деле. Киевская ЧК, во главе которой, кстати сказать, был отец известного ныне журналиста Егора Яковлева, даже по советским меркам отличалась совер­шенно легендарной жестокостью. В 1919 году количе­ство расстрелянных в Киеве большевиками, согласно различным оценкам, приводимым в книге известного историка С. П. Мельгунова «Красный террор в России», вышедшей в Берлине в 1923 году, составило от 3 до 12 тысяч человек. Такой размах терроризма вызвал обес­покоенность вышестоящих инстанций. Из Москвы при-

была специальная комиссия, временно приостановившая расстрелы. Впрочем, они возобновились в июле — авгус­те, когда положение красных в районе Киева ухудши­лось. На город наступали украинские части и войска Доб­ровольческой армии. Первыми к Киеву со стороны р. Ирпень подошли петлюровцы. 30 августа они ворвались в киевские предместья, и войска 12-й Армии красных вынуждены были оставить город. Вот что говорилось в телеграмме реввоенсовета 12-й армии Председателю Рев­военсовета республики Л. Д. Троцкому: «30 августа вынужден оставить город. Отправились оттуда, когда петлюровцы зашли в предместье Пост-Волынский и сна­ряды тяжелой артиллерии стали ложиться на окраины. Дальнейшее сопротивление было невозможным... При­няты меры к планомерному отходу... Оставленный Киев был запружен отходящими войсками. Все шли в порядке. К вечеру с парохода был виден большой пожар и рвущи­еся снаряды петлюровцев».

Утром 31 августа украинские войска заняли весь город. Однако уже днем в Киеве появились кавалерий­ские разъезды корпуса генерала Бредова. После недолгих переговоров по соглашению, заключенному между украинским и добровольческим командованием, город перешел под полный контроль белой армии, а петлюров­ские войска отошли обратно за реку Ирпень. Таким образом, в один день власть в Киеве сменилась дважды.

Деникин и другие руководители белого движения ни на йоту не желали отступать от лозунга «единой и неде­лимой России». Войска Украинской Народной Республи­ки, недовольные тем, что у них отняли Киев, и чувстуя в добровольцах в случае их победы даже большую для себя опасность, чем со стороны большевиков, по крайней мере на словах говоривших о признании национальных прав украинцев, фактически прекратили борьбу против Красной Армии и без боя пропустили соединения ее фастовской группы к Киеву. В результате в октябре советские войска предприняли наступление на город. Член Зафронтбюро КП(б)У И. Гальперин, прибывший в Киев еще при деникинцах, описывает эти бои: «Пер­вым вошел 1-й Богунский полк, который, невзирая

100 ^БоР^ис Соколов. ТРИ ЖИЗНИ МИХАИЛА БУЛГАКОВА

на его обстрел, двигался вперед. Наутро выяснилось, что много белых сделало засаду на Крещатике и стреляли из окон, что и заставило поставить на каждой перекрестной дороге пулеметы. Вечером 16-го было приказано отсту­пить всему обозу до Святошино, где и я с трудом под гро­хот наших орудий оставил город... 14.X. вошли наши войска, а 16-го отступили ввиду стрельбы из окон». А вот описание тех же событий с другой стороны, в воспомина­ниях директора киевского музея Г. К. Лукомского: «Снова подошли от Коростеня (забегая кругом) больше­вики и взяли 1-го октября (т. е. 14 октября по н. ст. — Б. С.) Киев. Бои были горячие. Дошли до Печерска советские войска. Бой в Мариинском саду решил участь коммунистов в невыгодную сторону. Два дня город был без власти, и ни Советов и ни Добрармии... Грабежи и погромы не прекращались. Стоны и вопли доносились отовсюду. По ночам в дома на Кузнечном пер., на Васильевской являлись чеченцы и угрожали погромами. Все население дома собиралось во дворе и начинало выть; набат, крики. По ветру доносившиеся стоны пяти­тысячной толпы, казалось, при шуме тополей, уносили сотни убиваемых жизней. Первым уехал Драгомиров на чудесном Делонэ-Бэльвия. Попадания большевиков были очень метки. Все окна д. № 7 по Кузнечному, где он жил, и в д. № 9 по Терещенковской, где был штаб (кварт, штаба Командующего) — разбиты. Много убито было офицеров в боях 1—2 октября.

Похороны — мрачные, тревожные. Но отбросили на этот раз большевиков. Ненадолго, впрочем».

Так прошли десятая и одиннадцатая смены власти в Киеве 14—16 октября. Затем, в результате нового насту­пления красных, белые были окончательно изгнаны из города 14 декабря 1919 года, в период уже обозначивше­гося краха Вооруженных Сил Юга России. Однако смена властей в городе на этом не завершилась. В апреле 1920 года началась советско-польская война, причем союзни­ком поляков выступало правительство Петлюры. 7 мая польские и украинские войска заняли Киев, чему способ­ствовал переход на их сторону двух бригад галицийской армии (бывшего осадного корпуса), ранее сражавшихся

Михаил Булгаков в годы гражданской войны. 1918—1920

на стороне красных. В очерке «Киев-город» Булгаков совершенно точно называет вступление на Украину поль­ских войск и занятие ими Киева «явление XIV-e», поскольку, если очерк разбить на временные отрезки или сцены-явления, то первой будет картина дореволю­ционной жизни, а 14-м — появление поляков. Переворот же, происшедший в Киеве 7 мая 1920 года, был по общему счету тринадцатым. Но поляки и украинские части продержались в городе недолго. 12 июня после прорыва польского фронта 1-й Конной армией Буден­ного Киев опять заняли красные. Это был четырнадца­тый и последний при жизни Булгакова переворот в Киеве.

Насчет трех последних переворотов никаких сомне­ний быть не может: Михаил Булгаков в это время нахо­дился на Северном Кавказе и очевидцем киевских собы­тий быть никак не мог. А вот о периоде августа — октяб­ря 1919 года свидетели в своих показаниях решительно расходятся. Т. Н. Лаппа утверждала, что Булгаков нахо­дился в Киеве безвыездно вплоть до занятия города белыми, а потом через некоторое время был мобилизо­ван, опять как военный врач, в Добровольческую армию и отправлен на Северный Кавказ: «И вот, как белые пришли в 1919-м, так Михаилу бумажка пришла, куда-то там явиться. Он пошел, и дали ему назначение на Кав­каз... Кажется, в конце августа или начале сентября... И вот он уехал во Владикавказ... а недели через две вызвал меня телеграммой, я оставила кое-какие вещи Вере (се­стре Михаила Булгакова. — Б. С.) и уехала из Киева». По словам Татьяны Николаевны, поезд, где ехал Михаил, сделал длительную остановку в Ростове, и во время нее Булгаков успел проиграть в бильярд ее брас­летку, которую обычно надевал «на счастье».

Однако воспоминания Т. Н. Лаппа вступают в проти­воречие со словами самого Булгакова, сказанными им П. С. Попову: «Жил в Киеве безвыездно с февраля 1918 года по август 1919 года». На допросе в ОГПУ 22 сентября 1926 года он повторил, что оставался в горо­де до конца августа 1919 года. Писатель досконально изу­чил литературу о гражданской войне и хорошо ориенти-

102

Борис Соколов. ТРИ ЖИЗНИ МИХАИЛА БУЛГАКОВА