Методологические основы работы

Изучение личности и деятельности специалиста привлекала и привлекает постоянное внимание как ученых, так и практиков образования, философов, социологов, психологов и других специалистов. На наш взгляд, интерес к этой проблеме связан в первую очередь с тем, что именно от специалиста зависит вся организация деятельности и, в конечном итоге, возможности разумной самореализации личности.

Необходимо также отметить, что на сегодняшний день к учреждениям социальной сферы, и образовательным организациям относятся десятки тысяч самых разнообразных учреждений (школы, профтехучилища, техникумы, вузы, детские дома и т.д.). И конечно, было бы весьма желательно, чтобы человек, возглавляющий эту организацию, был бы компетентным, мудрым, т.е. включал весь набор положительных характеристик, описывающих специалиста. К сожалению, практика дает нам примеры и замечательных специалистов, и очень плохих. Большинство специалистов - это обычные люди, имеющие свои личностные и профессиональные ограничения, совершающие ошибки, страдающие от них. Многие из них пытаются найти выход из этой ситуации, стремятся к улучшению своих возможностей и подготовки.

Даже сейчас, с учетом векового опыта систем социальной помощи, мы не сможем найти ответа на вопрос: “Что такое хороший специалист?” Мы можем только констатировать, что эти проблемы есть. Попытка решения этого вопроса предполагает обращение к некоторым аспектам психолого-педагогической мысли. Ибо вне этого осмысления мы не можем понять те проблемы практики, которые проходят перед нами.

Интересен также в этой связи и вопрос о том, как мы можем понять деятельность специалиста и его личностные особенности?

Если в качестве предмета анализа взять деятельность современного специалистам и результаты, получаемые его учреждением за тот или иной временной промежуток, то это дает нам представление о современном состоянии управленческих теорий. Может быть, о качествах личности специалистам, о традициях и организационной культуре учреждения. Сравнение с другими объектами по принципу места, региона, страны, возможно, прибавит некоторые новые знания, но не поможет понять проблему подготовки управленца, его функционирования в целом.

Для понимания сущности личности и деятельности специалиста необходимо более глубокое проникновение в предмет. Необходимо осмыслить сущностные бытийные явления управления обществом и организацией и личности человека в этой ситуации. Если работать в рамках управленческих категорий, то это будет иметь ту или иную форму управленческого редукционизма, или получим “сверхновую” психолого-управленческую теорию.

Психолого-педагогическое осмысление конкретного управленческого явления позволяет отчленить некоторые базовые явления и ввести дисциплину научного анализа, не сводящегося к обычным банальностям теории управления (управленческая система, структурно-функциональный подход и т.п.).

Научное содержание теории определяется в значительной степени исследовательскими традициями и перспективами, ориентациями и стратегиями (программами), сложившимися в современной науке. Наиболее глубокий анализ проблем представлен в работах социальных антропологов Ю.М. Резника и др.

Под исследовательской традицией в социальной науке принято понимать сформированную в течение достаточно продолжительного периода систему теоретических положений и концепций, объединенных общими представлениями об исследовательской сфере и основанных на единой (или сходной) методологии познания. Основой или фундаментом такой традиции является научная парадигма. Это - “специфический способ определения рассматриваемой темы, определение области исследования, а также важнейших проблем по теме”. По Т. Куну, парадигма означает признанное всеми научное достижение, которое в течение определенного времени дает научному сообществу модель постановки и решения исследовательских проблем.

Социальная антропология, как и социология, относится к числу мультипарадигматических дисциплин, для которых характерно наличие не одной, а нескольких парадигм. Так, например, Дж. Ритцер выделяет три основных парадигмы западной социальной науки : “фактуалистскую” (функционализм, теорию конфликта), “дефиционистскую” (символический интеракцинизм, феноменологию, этнометодологию) и парадигму социального бихевиоризма (теорию обмена и собственно социальный бихевиоризм). Для более полного представления о структуре западной науки необходимо дополнить этот перечень еще тремя парадигмами - “психологической”, содержание которой определяется ведущими психологическими ориентациями в социальной науке (психоаналитическая теория, социология познания и др.), “детерминистской”, к которой причисляют разновидности теорий социального детерминизма (марксизм, теории индустриального и постиндустриального общества, экологического и географического детерминизма) и “культуралистская” (культурно-историческая школа, классический структурализм и его современные разновидности, герменевтика и др.).

Указанные выше парадигмы социальной науки, в т.ч. социальной антропологии, взаимно дополняют друг друга и могут быть лишь условно названы самостоятельными направлениями, определяющими структуру этой науки. Некоторые из них сложились в рамках единой философской или общенаучной методологии и имеют общие теоретические основания, не исключающие, однако, концептуальных различий между ними. Так, “дефиционистская” и “культуралистская” парадигмы сформировались под влиянием неокантианства - философского течения, возникшего в XIX веке в связи с переосмыслением наследия И. Канта как альтернативная позитивизму методология социальных наук. Представители этого течения (Риккерт, Виндельбанд, Кассирер и др.) явились идейными предшественниками Шюца, Мангейма и других современных теоретиков социальной феноменологии и социологии знания.

Учитывая идейно-теоретическое родство некоторых парадигм, их можно объединить в более широкие классы исследовательских традиций: институциональные науки - К. Маркс, Э. Дюркгейм и др. (“фактуалистская” и “детерминистская”), рационалистические традиции, берущие свое начало в работах последователей И. Канта, а также М. Вебера и мыслителей субъективистской ориентации (“дефиционистская” и “психологистская”), смешанные или комбинированные традиции (“поведенческая” и “культуралистическая”).

Исследовательская традиция, по мнению Томаса Бранте, включает в себя следующие системы категорий:

1. Сама парадигма, то есть тот образец, который служит основой исследовательской традиции.

2. Специфическое представление об исследовательской сфере, то есть доминирующей в данном случае интерпретации действительности, построенной по упомянутому образцу.

3. Методология, то есть методы, которыми добываются знания об отдельных элементах этой сферы.

4. Теории, то есть объяснительные системы и модели, которые сочетаемы с 1, 2 и 3.

К этому следует добавить социальный компонент:

структура исследовательского сообщества и прочие социальные факторы, которые влияют на содержание общественной теории .

В отличие от исследовательских традиций, имеющих структурированный и устойчивый характер, исследовательская перспектива в социальной антропологии представляет собой теоретическую ориентацию или установку в познании социокультурных феноменов. Образование исследовательских перспектив связано с именами тех современных теоретиков, которые имеют значительные научные достижения, которые еще не получили признания в научном сообществе или не стали общепринятыми. В силу своей новизны и оригинальности их концепции требуют дополнительного осмысления и последующего освоения и развития в процессе формирования научной школы. К числу исследовательских перспектив современной социальной антропологии можно отнести теорию коммуникативного действия Ю. Хабермаса, концепцию социального пространства П. Бурдье, теорию структурации Э. Гидденса и некоторые концепции постмодернизма и постпозитивизма.

Современная социальная теория, включая социологию и социальную антропологию, рассматривается нами как определенный набор исследовательских традиций и перспектив, образуемых на стыке различных теоретических парадигм и комбинирующих разные методологические подходы и ориентации.

Одним из перспективных направлений исследования в социологии и социальной антропологии является так называемая теория жизненного мира или повседневной жизни людей, которая разрабатывается на основе изучения антропологических универсалий (то есть совокупности допущений о природе и свойствах человека как вида), позволяющих объяснить генезис, становление и изменение различных форм социального взаимодействия людей в жизненном мире, которые имеют общие и специфические культурные черты в разных общностях (сообществах). В качестве предпосылок формирования данной теории выступает, с одной стороны, выявление антропологических универсалий, выражающих общевидовые свойства человека и его разнообразных общностей, в рамках которых он реализует свои фундаментальные потребности и жизненные интересы. С другой стороны, необходимым условием ее разработки является определение и объяснение культурных форм или “идеальных типов” жизнедеятельности людей, связанных со спецификой конкретных общностей и представленных в различных теоретических моделях и концепциях современной антропологии.

Основные направления развития социально-антропологической теории жизненного мира таковы:

1) разработка концептуального аппарата социальной антропологии как одной из перспективных областей комплексного изучения жизненного мира человека с учетом последних достижений современной социальной науки, в том числе конкретизация или новая интерпретация категорий “жизненный мир”, “социальность”, “повседневность”, “общность”, “социальное взаимодействие”, “социальное действие”, “социокультурные сети”, “коммуникация” и др. применительно к целям и задачам исследования;

2) построение морфологической модели социальной антропологии как научной теории, изучающей жизненный мир человека в его социальном измерении, включая выявление существенных связей ее предметной области, объектов исследования, разработку концептуальных (аналитических и объяснительных) схем;

3) формирование методологических оснований социально-антропологического исследования жизненного мира человека, в том числе обоснование и применение проблемно-ситуационного, динамического и организационного подходов в ходе познания социокультурных феноменов;

4) изучение сущности, структуры и динамики социальности как биологически обусловленного и культурно представленного способа совместной жизни людей, существующих в едином жизненном пространстве;

5) разработка различных (функциональных, коммуникативных, событийных, стратегических, игровых и пр.) моделей поведения человека в современном социуме, сформированных с учетом национально-культурных особенностей регионов и условий жизнедеятельности тех или иных общностей;

6) разработка прикладных аспектов социально-антропологического исследования жизненного мира человека, в том числе создание алгоритмов технологий организации социального взаимодействия, диагностики и построения жизненных стратегий личности, подготовки проектов и программ.

В качестве оснований типологизации социальных (прежде всего социологических и социально-антропологических) концепций мы будем рассматривать сложившиеся в современной науке противоположные теоретико-методологические ориентации, которые можно представить в виде двух дихотомических рядов. Как известно, дихотомией в логике называют деление объема какого-либо общего понятия на две взаимоисключающие части, выраженные в частных понятиях. Первый ряд дихотомий - дихотомии онтологического (т.е. связанного с исходными определениями социальной реальности) характера. Это - дихотомии типа “действие - структура”, “взаимодействие - система”, “порядок - конфликт”, “субъект - объект” и другие. Второй ряд дихотомий - дихотомии гносеологического (т.е. обусловленного тем или иным подходом к познанию социальной реальности) порядка, а именно : “субъективизм - объективизм”, “реализм - номинализм”, “методологический индивидуализм - холизм”, “рационализм - институционализм” и некоторые другие. Рассмотрим их по порядку, обращая внимание на характерные для каждого из них типы социальных теорий.

Дихотомия “объект - субъект” в антропологии и социологии унаследовала от философии в связи с экспансионистскими претензиями последней на статус всеобщей методологии научного познания. По существу она характеризует противоположные попытки рассматривать социокультурную реальность сквозь призму либо объекта, либо субъекта. В первом случае она признается реальным объектом, существующим по своим собственным законам, подобно природным явлениям, а во втором случае она рассматривается как сфера и способ существования субъекта (индивидуального и коллективного). Антитеза “социальная реальность есть множество объектов, независящих от индивидов и детерминирующих их поведение” и “социальная реальность есть форма существования субъектов, порожденная и обусловленная ими” служит разделительной линией между двумя типами социальных теорий - структурно-функциональными и интерпретирующими (“понимающими”). “Если интерпретирующие социологии, - указывает Э. Гидденс, - основываются на империализме субъекта, то функционализм и структурализм предполагают империализм социального объекта” (1, с. 36).

В последние десятилетия в социальной науке предпринимаются попытки снять противоречие между субъектом и объектом в понимании природы социальной реальности, социальной жизни. Например, Гидденс предлагает отказаться от противопоставления “объект - субъект” и заменить его тезисом о “дуальности” или двуединстве объекта и субъекта в рамках социальной практики, существующей в конкретном пространстве и времени. К этой позиции склоняется большинство современных социальных теоретиков. На гносеологическом уровне указанной дихотомии соответствует другая дихотомия - “объективизм - субъективизм”.

Данная дихотомия в социальных теориях основывается на признании в качетсве определяющей (доминирующей) составляющей объективной или субъективной сторон социокультурной реальности. Она рассматривается исследователями на двух уровнях: онтологическом и методологическом (теоретико-познавательном). Онтологический уровень описан нами в общих чертах выше. Он задает две оси ориентации в социологии: онтологический субъективизм и онтологический объективизм. “Онтологический субъективизм, - пишет Т. Бранте, - отстаивает идею, что существует только то, что мы воспринимаем или ощущаем, то есть идеализм, в то время как онтологический объективизм, или реализм, утверждает, что вещи существуют независимо от сознания”.

С другой стороны, социальные теории дифференцируются на гносеологическом уровне. “Метологический субъективизм, - пишет далее Бранте, - это точка зрения, что мы, для того чтобы получить знания о мире, независимо от того, как мы его определяем, должны отталкиваться от внутреннего состояния индивида, чтобы посредством этого понять его поведение. Методологический объективизм, напротив, утверждает, что мы должны начинать с внешних условий осуществления действия” (1, с. 424).

Исследователи субъективистской ориентации игнорируют объективность социокультурной жизни людей. Они отрицают или отвергают существование как независимых от индивидов социальных структур и институтов, так и объективных культурных форм (ментальных структур, общепризнанных правил, норм, образцов поведения), оказывающих на человеческое поведение принудительное воздействие. С их точки зрения, невозможны никакие объективные законы социальной жизни, поскольку люди, осознавая эти законы, могут изменить свое поведение и тем самым выйти за пределы их действия. В той или иной мере данную позицию разделяют представители символического интеракционизма (Г. Блумер, М. Кун, К. Берк, И. Гофман и др.), феноменологической социологии (А. Шюц, Г. Гарфинкель, Т. Лукман, П. Бергер, А. Сикурель и др.), экзистенциальной и герменевтической социологии (Э. Тирикьян, К. Герц и др.)

Исследователи объективистской ориентации, напротив, делают основной упор на объективной природе социальной реальности и однозначной детерминации субъективных явлений факторами объективного порядка. Развитие общества и культуры обусловлено, по их мнению, действием объективных законов и причин. Этой точки зрения придерживаются не только марксисты, полагающие, что общественное развитие детерминируется экономическими причинами (способом производства материальных благ, производственными отношениями). Ее разделяют также сторонники социального бихевиоризма, которые утверждают, что человеческое поведение подчинено определенным законам, и представители структурного функционализма, которые считают также, что целенаправленные действия людей, образующие различные социальные и культурные системы, имеют под собой объективные основания (например, функции).

Современные теоретики социальной науки все чаще приходят к выводу, что социальная реальность имеет объективно-субъективную природу. Другими словами, ее необходимо рассматривать в единстве объективных и субъективных моментов (аспектов). Так, например, Ю. Хабермас утверждает: “Строение и динамика общества не сводимы ни к его социально-структурному и экономическому субстрату (как в марксизме), ни к смыслам, идеям, культурным формам ( как в идеализме, “культурализме” или герменевтике). Общество является, напротив, результатом взаимодействия и того, и другого, взаимодействия, в котором каждое измерение обуславливается и ограничивает другое”.

Эти сопряженные по смыслу дихотомии являются производными от исходной онтологической дихотомии “объект - субъект”. Они позволяют поставить следующий вопрос: должен ли исследователь при изучении социальной и культурной жизни людей отталкиваться от действующего объекта или он обязан подходить к познанию социальных явлений, рассматривая их как надорганические и надиндивидуальные структуры.

Исследователи, берущие за основу объяснения социокультурных явлений действие или взаимодействие людей, описывают социальную жизнь в терминах сознания или представлений субъектов. При этом они опираются чаще всего на положения теории и социального действия М. Вебера. Так, социальное действие в его понимании - это прежде всего действие, имеющее для действующего индивида субъективный смысл.

Те же исследователи, которые исходят при объяснении социальных явлений из понятий “социальная структура” (или “социальная система”), сосредоточивают свое внимание на объективном характере структурных изменений и связей, детерминирующих индивидуальное поведение. Они апеллируют к теории социальных факторов Э. Дюркгейма, который называет фактами лишь те социальные явления. которые распространены на всем протяжении общества и имеют “собственное существование, независимое от его индивидуальных проявлений”.

В современной западной социологии и антропологии все большее распространение получает “интегральный” или “синтетический” подход. Его сторонники ищут точки сближения между двумя социальными теориями: теорией социальных структур или систем и теорией социального действия или взаимодействия. Если в теории социальных структур (систем) социальное действие оказывается производным от социальной системы и регулируется последней при помощи ценностей, норм и ролей, то в теории социального действия система рассматривается как продукт деятельности людей или результат их интерсубъективного взаимодействия (например, как в феноменологии). При этом далеко не все попытки добиться примирения между этими двумя типами теорий можно считать удачными.

Как известно, одна из первых попыток теоретического синтеза социального действия и социальной системы (структуры) принадлежит Т. Парсонсу. Он “встраивает” понятие “социальная система” и “социальная структура” в общую теорию социального действия. Вот несколько характерных для него высказываний, приведенных из книги его феноменологических критиков: “Социальная система в ее устойчивом состоянии представляет собой процесс взаимодополнительной деятельности, где каждый удовлетворяет экспектации другого (других) таким образом, что реакция другого на действия “я” становится позитивной санкцией, служащей подкреплением его намерений и, следовательно, отвечающей его экспектациям”; “Поскольку социальная система создается взаимодействием человеческих индивидов, каждый из этих индивидов одновременно и деятель (имеющий цели, идеи, установки и т.д.), объект ориентации для других деятелей и для самого себя. Система взаимодействия, следовательно, представляет собой аналитический аспект, вычленяемый из целостной деятельности участвующих в ней индивидов...”. Для Парсонса, как это вытекает из приведенных высказываний, социальная система есть ни что иное как система действия. Она является продуктом ролевого, нормативно - опосредованного взаимодействия индивидов.

Согласно мнению одного из современных представителей феноменологической социологии знания Питера Бергера, “социальную структуру нельзя охарактеризовать как некую самостоятельную вещь, отдельно от человеческой деятельности, произведшей ее”. Социальная структура, с его точки зрения, изначально создается (образуется) действиями людей, которые затем могут воспринимать ее как “чуждую фактичность” или “принудительную инструментальность”.

В своей теории структурации Э. Гидденс подчеркивает дуальность структуры, ее сопряженность с действиями индивидов. “Структуры следует концептуализировать, - пишет он, - не просто как налагающие ограничения на человеческую деятельность, но как обеспечивающие ее возможность... Исследовать структурацию практики - значит объяснить, как структуры формируются благодаря действию и, обратно, как действие оформляется структурно” (5, с. 226). Для Гидденса структура и действие выражают лишь различные аспекты социальной практики.

Стремление объединить понятия “действие” и “структура” (или “система”) для объяснения социальной реальности мы можем обнаружить также и в теории коммуникативного действия Ю. Хабермаса. Не случайно он выделяет и обосновывает дихотомическое противопоставление “система - жизненный мир”. Они соответствуют двум типам действия - инструментальному и коммуникативному и соответственно двум видам рациональности.

Таким образом, в современной социальной теории усиливается тенденция к преодолению дихотомии “действие-структура”. Это же можно наблюдать и на гносеологическом уровне рассмотрения данной дихотомии.

Дихотомия “действие - структура” в процессе ее теоретического осмысления трансформируется в “реализм-номинализм” или ее разновидность - “методологический индивидуализм - холизм”.

Классическим представителем номинализма в социальной теории считают М. Вебера, обосновавшего свое понимание в теории социального действия и его типов. В целом номиналистическая ориентация в социальной науке характеризует такой подход к познанию социальной реальности, при котором единственным источником ее возникновения и существования признается сам индивид и его социальное действие. Номиналисты отрицают онтологический статус понятия “общество”, “социальная структура”, “социальная группа” и т.д., которые выражают целостность общественной жизни, ее несводимость к единичным актам действия или поведения людей. Для Вебера и его сторонников любое социальное образование есть результат специфических действий отдельных людей. Такие явления, как общество, государство, группа, институт и другие не обладают, с их точки зрения, объективной фактичностью. Их целиком и полностью можно свести к осмысленным действиям индивидов. Они существуют лишь постольку, поскольку они признаются индивидами и являются значимыми для них.

Взгляд на общество, культуру, социальные институты, при котором последние рассматриваются как явления, производные от единичных действий индивидов, получил в научной литературе название методологического номинализма. Его сторонники предлагают строить социальную теорию исходя из фактов эмпирического опыта людей. Например, К. Поппер полагал, что “все социальные явления, и особенно функционирование социальных институтов, должны быть поняты как результат решений и т.д. человеческих индивидов... Нам никогда не следует удовлетворяться объяснениями в категориях так называемых “коллективов”. Социальные институты представляют собой лишь абстрактные модели, предназначенные для истолкования фактов индивидуального опыта. Социальные события, как утверждает другой сторонник этого подхода, один из последователей и учеников Поппера философ Дж. Уоткинс, необходимо объяснить, выводя их из принципов, управляющих поведением “участвующих” индивидов, и описаний их ситуаций (там же).

Социально-антропологические и социологические концепции, основанные на методологическом индивидуализме, традиционно критикуют за их психологический редукционизм и онтологический атомизм, а также эмпиризм. Эта критика ведется, как правило, с позиции социального реализма.

Реализм в социальной науке представлен теми концепциями и течениями, которые исходя из понимания общества, культуры и социальных институтов как реально существующих и самостоятельных сущностей или субстанций. В представлениях О. Конта и Э. Дюркгейма, наиболее последовательно выражающих реалистическую ориентацию, общество есть “высшая деятельность” или “высшее существо”, которое употребляется ими божеству.

Социальный реализм является частью теории Э. Дюркгейма, которая получила название “социологизма”. Помимо характерного для реализма признания общества как реальности особого рода, социальная теория Дюркгейма утверждает принцип автономности социальной реальности, ее изначального превосходства над индивидами и их действиями. Общество как целое существует независимо от индивидов, их устремлений, желаний и прочее. Вместе с тем оно оказывает на поведение индивидов внешнее принуждение, побуждая их к определенному образу действий. Другой характерной особенностью социологизма Дюркгейма является признание им объективного статуса коллективного сознания и коллективных представлений и их несводимости к индивидуальным представлениям. “Группа, - писал он, - думает, чувствует, действует совершенно иначе, чем это сделали бы ее члены, если бы они были разъединены”. К коллективным представлениям он относил эмоционально окрашенные общие идеи, верования и т.д. Дюркгейму приписывают также разработку так называемого ”ассоцианистского реализма”. Согласно последнему, социальная жизнь возникает как новое качество из процесса взаимодействия и ассоциации индивидов.

Современные сторонники реализма в социальной науке стремятся снять обвинения в натурализме (органицизме) и холизме. При этом холизм рассматривается многими исследователями как самостоятельная разновидность реализма. Он основан на постулате: “Целое больше, чем сумма его частей”. Общество, социальные институты характеризуются холистами как целостные образования, возникающие в результате органического соединения их элементов. Принцип целостности социальных объектов неразрывно связан с их органическим характером. Поэтому общество следует понимать также и как органическую целостность. Хотя традиционно холистами называют представителей органицистской и эволюционистской школ в социальной науке, к холизму иногда относятся те социальные концепции, которые базируются на представлении о целостности социальных объектов. Критикуя холизм, К. Поппер подчеркивает, что целостности, понимаемые как совокупности всех свойств и сторон объекта, вообще не могут быть объектом научной деятельности, так как всякое научное знание должно быть знанием отдельных сторон. Научное исследование конкретной социальной ситуации в целом в принципе невозможно, поскольку всегда можно будет указать те стороны ситуации, которые остались без внимания.

Под влиянием классических реалистов (К. Маркса, Э. Дюркгейма и др.) в современной социальной теории сложилась школа нового реализма (неореализма). Ее представителями являются Р. Бхаскар, У. Аутвейт и некоторые другие теоретики. Отстаивая незыблемость реалистической трактовки социального, неореалисты пытаются реконструировать ее отдельные положения и ввести онтологические ограничения против возможных вариантов натурализма и холизма.

Это проявляется, в частности, в их трактовке реализма и понимании социальных структур. Предметом познания в классическом эмпиризме являются элементарные события, а в трансцендентальном идеализме - модели, идеальные формы (конструкции человеческого разума или научного сообщества). Предметом же нового, трансцендентального (т.е. относящегося к априорным, внеопытным предпосылкам познания) реализма объявляются структуры и механизмы, порождающие социальные явления. Эти реальные структуры существуют независимо от наших знаний и опыта. Их следует отличать от идеальных моделей и форм, других конструкций человеческого разума, выступающих объектов познания в трансцендентальном идеализме, и от феноменов эмпирического исследования.

В чем же заключается специфика социальных структур, по мнению неореалистов позволяющая их отличать от природных структур.

“1. Социальные структуры, - пишет Бхаскар, - в отличие от природных структур, не существуют независимо от видов деятельности, направляемых ими.

2. Социальные структуры в отличие от природных, не существуют независимо от идей и представлений субъектов, от сути своей деятельности.

3. Социальные структуры, в отличие от природных, могут быть лишь относительно устойчивыми (так что направления деятельности, которые они поддерживают, не могут быть универсальными в смысле некоторого пространственно-временного инварианта)” (5, с. 213).

Таким образом, исследователи, придерживающиеся реалистических взглядов, вынуждены пересматривать некоторые исходные положения реализма, сближая его позиции с номиналистической ориентацией. Следует особо отметить, что как номинализм, так и реализм редко встречаются в чистом виде в социальных учениях. Чаще всего они присутствуют в них в виде осознанных или неосознанных установок и предпочтений исследователей.

В соответствии с заданной системой координат социальные теории подразделяются нами на 4 группы: акционистский объективизм и структурный объективизм. Отдельную группу составляют “интегральные” или “синтетические” теории. К ним относятся объективистско-субъективистские (дуалистические) концепции (Сорокин П., Хабермас Ю., Луман Н., Э. Гиденс и др.), объективистские теории, сочетающие структурный и акционистский подходы (неомарксизм и его разновидности), субъективистские теории, объединяющие акционистский и структурный подходы (феноменологическая социология в целом и др.).

Акционистский субъективизм объединяет теории, основанные на представлении о социальной жизни как субъективной реальности, порождаемой совокупностью индивидуальных актов сознания и действия людей. При этом сама социальная жизнь лишается статуса объективности и целостности. Она представляет собой скорее дискретный ряд отдельных событий и фрагментов действительности, чем упорядоченное целое. Понимание социального мира выводится из индивидуального мировосприятия деятелей. Другими словами, социальная реальность есть то, что мы представляем о ней. Она сводится фактически к индивидуальным представлениям, ощущениям и фактам индивидуального опыта.

Стремясь преодолеть односторонность такой позиции, сторонники акционистского субъективизма вводят понятие “интерсубъективность”. Они признают существование типических представлений или социальных значений, являющихся продуктом взаимодействия между людьми. Социальная реальность трактуется ими как повседневная реальность, которую каждый из членов общности разделяет вместе с другими. Генезис социального определяется ими не в терминах индивидуального сознания, а исходя из понятий взаимодействия и совместной деятельности.

Люди конструируют социальную реальность, вырабатывая в процессе совместной деятельности наборы образцов (способов воспроизводства действий) и социальных значений. В этом смысле социальный мир есть продукт коллективного творчества людей, их интерсубъективного взаимодействия. Целостность этого мира поддерживается посредством интерсубъективного сознания (правил, норм и пр.). Благодаря ему, как считают исследователи данной ориентации, дискретная реальность может трансформироваться в единое целое.

Структурный (или системный) субъективизм охватывает социальные теории и концепции субъективистской ориентации, признающие существование индивидуальных структур или систем, независящих от индивидуальных действий и представлений людей. Дискретность социального мира понимается представителями этих теорий как форма одновременного сосуществования множества миров. “Различные объекты, - пишут теоретики социологии знания П. Бергер и Т. Лукман, - представляются сознанию как отдельные составляющие различных сфер реальности... Иначе говоря, я сознаю мир как состоящий из множества реальностей”.

Подобным образом Гурвич трактовал понятие “целостный социальный феномен”. С его точки зрения, социальная реальность есть дискретная совокупность непрерывно изменяющихся целостных феноменов, рассматриваемых на различных уровнях их структурной организации. Целостные социальные феномены - это своеобразные вулканические элементы, которые приводят в движение социальные структуры и институты. Последние, по мнению представителя экзистенциальной феноменологии Э. Тирикьяна, представляют собой глобальные феномены интерсубъективного сознания, важной составляющей которого является моральный компонент. Все структурные феномены общества Тирикьян разделяет на несколько типов - формализированные, общественно-узаконенные структуры или социальные институты, и неинституциональные феномены, находящиеся вне узаконенного порядка. В основе тех и других структур лежит культура, понимаемая как многослойная система символов. При помощи этих символов и соответствующих им ценностных ориентаций возникают и существуют социальные институты.

Таким образом, сторонники структурного субъективизма выводят свое понимание социальных структур и институтов из их интерсубъективной природы, выраженной в свою очередь в символах и ценностях культуры. Эти структуры и институты проявляются в действиях людей как их латентная, скрытая от непосредственного наблюдения основа.

Акционистский объективизм представлен в социально-антропологических и социологических теориях, рассматривающих действия или поведение людей как объективно детерминированное определенными “внешними” факторами. В одних из них определяющим фактором социального развития признается конфликт, как, например, в конфликтной теории, в других же таким фактором выступают внешние стимулы (поощрения, награды, выгоды и т.д.), как, например, в социальном бихевиоризме и теории социального обмена.

Для представителей конфликтной теории (Козер Л., Дарендорф Р. и др.) конфликт является не просто особой формой социального взаимодействия, существующей наряду с другими его формами, а важной характеристикой и атрибутом общественной жизни. Он побуждает людей к инновациям, препятствуя тем самым “закостенению” социальных явлений. Объективный характер конфликта в любом современном обществе обусловлен такими причинами, как неравномерное распределение доходов (собственности) и власти, статусные различия людей, противоречия, возникающие в сфере культуры (конфликт ценностей, стилевые различия и т.д.). В этом смысле конфликт есть порождение определенных центробежных сил и процессов, непрерывно протекающих в обществе и неизбежно проявляющихся в действиях людей.

С точки зрения представителей теории обмена, социальное взаимодействие между людьми подчинено универсальному принципу общественной жизни - так называемому “закону выгоды”. Люди строят свои отношения друг с другом, исходя из стремления к выгоде и получению вознаграждения. Поэтому социальное взаимодействие следует рассматривать как обмен вознаграждениями между ними. Ожидание вознаграждения есть объективная предпосылка всякого взаимодействия. Процессы элементарного социального обмена образуют в свою очередь различные социальные структуры-сообщества, организационные коллективы и социальные системы.

Структурный (системный) объективизм характерен для большого класса социально-антропологических и социологических теорий, ориентированных на познание социальных структур и систем как объективных по своей сути феноменов, детерминирующих человеческие действия. Типичным примером этого направления является функционализм или структурный функционализм. Его представители (Т. Парсонс, Р. Мертон и др.) описывают и объясняют социальные явления исключительно в терминах “система”, “структура”, “функция”. Согласно этим понятиям любое социальное явление может рассматриваться как система, обладающая определенной структурой и выполняющая по отношению к среде определенные функции.

Если понятие “структура” выражает внутреннее строение и способ соединения элементов системы, то понятие “функция” означает буквально “выполнять или совершать что-либо”. У Парсонса социальная система может быть дифференцирована на подсистемы в соответствии с основными функциями. Так, например, общество как целостная система подразделяется у него на четыре подсистемы: экономическую подсистему, выполняющую функцию адаптации, политическую, обеспечивающую функцию целедостижения, подсистему права, в которой реализуется функция интеграции, и подсистему верований, нравственности и социализации, служащую для выполнения функции латентности и воспроизводства структуры. Каждая из этих подсистем дифференцируется в свою очередь на определенные социальные институты (например, семья, образование, наука и др.).

В отличие от Парсонса, который акцентировал внимание на процессах интеграции социальных систем, Роберт Мертон придавал важное значение дисфункциональным явлениям. Он критикует основные постулаты раннего функционализма, сложившегося в основном в эволюционистской антропологии: функциональное единство общества (согласованность всех частей общества), универсальный функционализм и положение функциональной необходимости. Функцией, с его точки зрения, является тот результат действий, который способствует выживанию системы, приспособлению ее к окружающей среде. Все что приводит к разрушению системы и ее связей с окружающей средой, он определял как дисфункцию. Мертон ввел также различение явных и латентных функций, которое описано нами в первой главе.

Другой разновидностью структурного объективизма в социологии и социальной антропологии является в известной степени структурализм, представленный в основном двумя школами: французским структурализмом (М. Мосс, К. Леви-Стросс, Ж. Лакан, Р. Барт и др.) и генетическим структурализмом Л. Гольдмана. Структуралисты пытаются по-своему снять проблему объективного и субъективного в социальной теории. Социальные структуры они характеризуют как объективные феномены, не зависящие от сознания людей и образующие относительно устойчивый порядок. Основное внимание французские структуралисты сосредоточивают на изучении такого объективного феномена как язык. Так, например, по мнению антрополога Клода Леви-Стросса, социальные явления являются внешними феноменами, которые создаются фундаментальными структурами, коренящимися в языке.

Другой французский социолог Люсьен Гольдман вносит новый аспект в структуралистское понимание социальных структур. Он критикует структурализм Леви-Строса за увлечение структурным анализом лингвистических структур и недооценку генезиса и динамики социальных структур. Гольдман выдвигает понятие “значимая генетическая структура”, подчеркивая при этом два момента: во-первых, человек стремится придать своим мыслям и действиям значимую и связанную (когерентную) структуру, во-вторых, при изучении этой структуры необходимо учитывать ее культурный генезис.

К структурному объективизму можно условно отнести “диалектическую” социологию Гурвича, и некоторые современные течения марксизма.

Интегральные теории представлены концепциями П. Сорокина, Ю. Хабермаса, Н. Лумана, Э. Гиденса и других теоретиков. Как известно, в основу построения своей социологической теории П. Сорокин положил принцип интегрализма. Реальность совместной жизни людей он рассматривал в единстве двух моментов: как культурную разновидность, существующую в виде идеальных форм (ценностей, норм и значений), и как материальную реальность, представляющую собой совокупность объективированных ценностей, материальных объектов и носителей (книг, картин, зданий и т.д.). Обе стороны проявляются в процессе социокультурного взаимодействия людей. В свою очередь взаимодействие людей создает социальную систему (общество). Всякая система интегрируется в целостность на основе ценностей и знаний.

Сорокин отрицал доминирующее значение каузальной (причинной) интеграции социальной системы, противопоставляя ей культурно-духовную интеграцию. Именно последняя становится основанием для его классификации социокультурных систем. На уровне общества он выделял различные типы групп в зависимости от числа представленных в них целостных рядов (постоянных и непостоянных, односторонних и многосторонних). Это неорганизованные и полуорганизованные группы, не имеющие постоянных ценностей; группы, возникающие на одном или двух и более рядах ценностей. На глобальном уровне, охватывающем одновременно многие общества, он различает три типа социокультурных суперсистем, которые основаны на определенном характере мировоззрения и постижения истины: (1) “чувственная” суперсистема, в которой реальность познается непосредственно чувствами; (2) “умозрительная” система, в которой люди познают реальность при помощи интуиции, и (3) “идеалистическая” система, сочетающая в себе оба типа мировоззрения и восприятия реальности.

Современные течения марксизма в целом отходят от некоторых его ортодоксальных догматов и идеологем, например принципа детерминизма, примата общества над личностью, идеи революционной диктатуры, перенося акцент на рационалистическую критику капитализма с позиции гуманистического радикализма. Не отрицая идею объективности общества и существование объективных законов его развития, современные марксисты подчеркивают роль субъективно-личностного начала, человеческих действий. Они стремятся обнаружить истинные причины социального отчуждения человека, его угнетения со стороны существующих социальных институтов.

Так, например, представитель фрейдомарксизма Э. Фромм рассматривает противоречия человеческого существования как онтологический факт. Устранение этих противоречий, ограничивающих свободу человека, он связывает с построением нового общества, основанного на принципах гуманистической этики. Попытка преодолеть дуализм в понимании социальной реальности принадлежит одному из поздних представителей Франкфуртской школы Ю. Хабермасу. В его “Теории коммуникативного действия” сделан серьезный шаг на пути к синтезу объективистских концепций (марксизма, функционализма) и субъективистских ориентаций (феноменологической социологии и герменевтики).

Обратимся теперь к характеристике дихотомических рядов, выражающих такие теоретические ориентации в социальной науке, как “рациональность - нерациональность” (“рационализм - институционализм”) и “социальный порядок - конфликт” (“стабилизационная ориентация - диалектическая ориентация”).

“Рациональность - нерациональность”, “рационализм - институционализм” относятся к определенному пониманию природы социальной реальности. Общество, социальные действия признаются либо как результат сознательного (осмысленного) выбора людей, а следовательно, как форма рациональности, либо как феномены, которые управляются нерациональными факторами (традициями, чувствами и т.д.).

Наиболее полно проблему рациональности разработал М. Вебер. Исходным пунктом его социологической концепции является признание рационального характера человеческих действий, рассматриваемых в их “чистом” виде, как “идеальных типов”. Следует отметить, что для Вебера целерациональность - это не характеристика самой деятельности, а средство для ее анализа. Однако он до конца не может решить проблему соотношения между эмпирической реальностью и ее идеально-типической конструкцией. Целерациональным Вебер называет всякое действие, которое однозначно осознано действующим индивидом с точки зрения его целей и адекватных им средств реализации. Это действие характеризуется двумя особенностями. Во-первых, оно должно быть ориентировано на понятный смысл. Этим Вебер отмежевывается от представителей органицистской социологии, рассматривающей индивида по аналогии с клеткой биологического организма. Понимать можно только действие человека. Нельзя понять общество, государство, феодализм и т.п. социальные целостности, не сведя их к действиям отдельных участников. Во-вторых, рациональное действие есть осознанное действие. Вебер выступает против концепций, в которых сущность социального объясняется объективными причинами, лежащими вне сознания человека. По Веберу, человек сам знает, чего он хочет.

С идеей целерационального действия связано учение Вебера о формальной рациональности. В его понимании формальная рациональность это системообразующая характеристика современной западной культуры. Он считает формально-рациональным все то, что поддается количественному учету и изменению (калькуляции). Например, формальная рациональность в экономике есть возможность применить в социальных действиях расчет, основанный на точном знании того, что желают индивиды. Ей противостоит материальная рациональность - рациональность, обслуживающая определенные интересы людей, обусловленные главным образом господствующими в обществе ценностями.

Формальная рациональность есть рациональность сама по себе. Она проявляется как закономерность, пробивающая себе дорогу вопреки воле и желанию людей. Этим объясняется у Вебера процесс рационализации современного западного общества, выражающийся в возрастающей регулируемости общественной жизни, усилении калькулируемости экономики и расширении сферы применения научных методов в организации и управлении. Если материальная рациональность господствует в традиционном обществе, то формальная рациональность становится преобладающей в современном обществе. Учение Вебера о формальной рациональности, как считают многие исследователи, есть по существу его теория капитализма. В этом смысле формальную рациональность не следует понимать как субъективную рациональность, связанную с индивидуальным действием человека. Такая рациональность имеет объективное содержание, позволяющее соотносить с ней индивидуальную рациональность.

Идею объективной рациональности развивает далее Т. Парсонс в своей теории социального действия. Рациональность действия содержится в культурных стандартах и нормах. Она связана с наличием общей для действующих индивидов культуры. Если нет “общей культуры”, - указывает Парсонс, - то нет и способа “проинтерпретировать” то, что же обозначили наблюдаемые действия для действующего лица внутри его системы” (см. 9, с. 177). Рациональным считается всякое действие, имеющее четко выраженную нормативную структуру, обеспечивающую контроль по отношению к отдельному индивиду. Следовательно, рациональность по Парсонсу проявляется в поведении людей в процессе его соотнесения с культурными нормами и стандартами. Такая рациональность имеет самостоятельное, объективное существование.

В противовес объективной или нормативной рациональности феноменологическая социология выдвигает идею о субъективной рациональности. Рациональность в ней понимается как совокупность приписываемых значений с точки зрения действующего индивида. Если у Парсонса объективная рациональность предшествует пониманию социальных действий, то, напротив, в феноменологической социологии понимание выступает предпосылкой субъективно трактуемой рациональности. Феноменология стремится снять покров научной рациональности, т.е. рациональности, привносимой в жизненный мир наукой, с рациональности, которая внутренне ему присуща. Последнюю Г. Гарфинкель называет субстанциональной рациональностью. “Эта рациональность заключается в том, что обыденное описание индивидами обыденных действий (“индексичные выражения”) создает возможность представлять себе социальный мир как упорядоченный. Рациональность выступает как рациональная описуемость, объяснимость наличной ситуации”. Итак, рациональность в понимании феноменологов означает возможность конструирования социальной реальности людьми, которые вырабатывают типические представления о ней интерсубъективным образом.

Рассматривая данную проблему, Ю. Хабермас предлагает соединить два различных типа рациональности, которые он называет коммуникативной и инструментальной, для объяснения двойственной природы социальной реальности. Коммуникативная и инструментальная рациональности соотносятся с “двумя мирами”: коммуникативная сопряжена с “жизненным миром”, т.е. символистическим миром смыслов, в который человек включается посредством коммуникативного действия или процессов соглашения, инструментальная рациональность - с миром систем, включение в который происходит при помощи инструментальных действий, связанных с реализацией определенных целей в отношении конкретных объектов. Следовательно, благодаря этим типам рациональности социальный мир постигается как двухступенчатый: вначале как системный мир, а затем как “жизненный мир”.

Несколько иначе, чем Вебер и многие другие теоретики капитализма, Хабермас понимает процесс рационализации современного общества. Если для первых этот процесс связан с возрастанием инструментального разума в капиталистической экономике и административно-законодательной сфере государства, то для Хабермаса этот процесс заключается в рационализации обыденного (повседневного) мира людей. Он происходит двояким образом: с одной стороны, можно наблюдать “колонизацию жизненного мира” через переориентацию на независимые от коммуникации системы - хозяйство и государство, в которых доминируют деньги и власть; с другой стороны, традиционные социальные институты (церковь, власть и т.д.) играют все меньшую роль в качестве “свидетелей истины”, обладающих иммунитетом к критике, они вынуждены прибегать к рациональной аргументации своих действий и мотивов. Коммуникативная рациональность проникает в системный мир в виде рационального мотивизированного взаимопонимания, свободного от господства чьих-либо норм. На место традиционных средств координации действий людей (авторитет, господство, непогрешимость, святость и т.д.) приходят другие средства - дискуссия, дискурс (аргументация), установка на взаимопонимание.

Таким образом, рациональность рассматривается большинством исследователей и как характеристика разумности, осмысленности человеческих действий, и как имманентное свойство социальных систем, проявляющееся в нормативной регулируемости и направленности поведения их участников. Для одних из них (Вебер и др.) рациональность есть признак субъективной осмысленности и целеустремленности действий людей. Для других (Парсонс и др.) она выступает результатом соотнесения этих действий с культурными нормами и стандартами. И в том и в другом случаях рациональность трактуется как возможность сознательного регулирования и управления социальными системами и процессами в соответствии с целями и интересами людей.

Против такого подхода выступают институционалисты. Они считают, что поведение человека лишь отчасти формируется целями, интересами, установками и другими рациональными средствами. Его нельзя свести к сфере интересов и мотивов людей. В значительно большей степени на него оказывают действие нерациональные факторы (чувства, настроения, желания и т.д.). По их мнению, социальное поведение людей можно объяснить лишь в определенном социокультурном контексте. Оно определяется нормативными системами, институтами и пр. Последние являются продуктом естественно-исторического развития. Они возникают и существуют по объективным законам. Эти социальные системы и институты не могут быть результатом рационального выбора людей. Они складываются в основном стихийно и спонтанно.

Данная ориентация представлена социологической традицией, сформировавшейся под влиянием Маркса, Дюркгейма и их последователей. Для Маркса и его учеников общественное развитие есть естественно-исторический процесс, процесс становления, развития и смены общественно-экономических формаций. Особое значение они придают органическому характеру развития социальных систем. В их понимании социальные системы представляют собой особые организмы, возникающие и растущие по законам истории, переходя от одной стадии к другой. Эти органические системы выступают непосредственной средой жизнедеятельности людей. Для реализации своих жизненных функций они создают новые формы организации совместных действий людей. Последние могут изменяться лишь вместе с данными системами. Преобразование этих систем возможно лишь на основе познания и освоения объективных законов. Человек в лучшем случае может содействовать объективным изменениям, для которых уже созрели предпосылки в недрах социальных систем. По этому поводу Маркс писал: “Общество, если даже оно напало на след естественного закона своего развития, не отменит последние декретами. Но оно может сократить и смягчить муки родов”. Конечной целью своего главного труда жизни “Капитала” он считал открытие экономического закона движения современного общества.

Иной точки зрения на природу общественного развития придерживается Э. Дюркгейм. Рассматривая общество как надиндивидуальную реальность, он истолковывает его в объективно-идеалистическом духе. Общество, по Дюркгейму, образуется в результате композиции “всякого рода идей”, верований и чувств, которые реализуются через посредство индивидов. Эти идеи и верования имеют в основном нравственную природу. Переход общества от одной стадии к другой Дюркгейм объясняет в своей теории общественной солидарности.

В основе деления обществ на архаические, традиционные и современные, высокоразвитые, лежит идея о двух типах солидарности. В традиционных обществах господствует механическая солидарность, для которой характерно поддержание социального порядка при помощи репрессивного права и других принудительных средств воздействия на отклоняющееся поведение индивида. Коллективные верования и обычаи регламентируют человеческую жизнь полностью. Они принимают в основном религиозный характер, связывая людей силой религиозного убеждения. В современных обществах господствует разделение труда, соответствующее органической солидарности между людьми. Оно ослабляет единое коллективное сознание и уменьшает сферу влияния религий, так как люди начинают выполнять частные социальные функции. Социальный порядок подчеркивается в современном обществе при помощи рестутивного (восстановительного) права, ориентированного на нормализацию функциональных связей между людьми. Религиозные догматы заменяются в нем сознательными верованиями, имеющими характер общей веры.

Институциализм Маркса, Дюркгейма и их последователей имеет ярко выраженную объективистскую ориентацию. Он исходит из признания объективной природы социальных систем и институтов, развивающихся по своим собственным законам. Вместе с тем интитуционалисты указывают на органический характер этих систем и институтов. Последние напоминают организмы с их различными органами, предназначенными для выполнения общественно значимых функций. При объяснении общественного развития институционалисты допускают существование рациональных моментов в достаточно ограниченном объеме. Так, например, у Дюркгейма коллективное сознание, основанное на органической солидарности, включает в себя рационалистические элементы, ориентированные на поведение индивида. В марксизме рационализм понимается как возможность сознательного воздействия на социальные процессы в соответствие с их объективной логикой развития.

Попытка преодолеть крайности объективистского институционализма принадлежит сторонникам так называемой институциональной социологии (Липсет, Влау, Мур, Миллс и др.). С их точки зрения, социальные институты возникают как сознательно организованные и регулируемые формы совместной деятельности людей, предназначенные для выполнения какой-либо функции и контроля за их поведением. С течением времени социальные институты, являющиеся первоначально продуктом сознательной деятельности людей, отчуждаются от индивидов и превращаются во “внешнюю реальность, существующую объективно и независимо от них”.

Хотя эти инструменты призваны поддерживать социальный порядок легитимными средствами (социально одобряемыми образцами и нормами), в действительности они удовлетворяют интересы определенной группы, что обуславливает институциональные конфликты, т.е. стремление других групп подчинить своему влиянию данные институты.

Итак, рационализм и институционализм представляют собой противоположные ориентации в объяснении природы социальной реальности. При этом их следует отличать от методологических течений - рационализма и эмпиризма. Последние суть ни что иное как различные способы познания социальной действительности. С рационализмом связывают обычно дедуктивный метод социального познания, для которого характерно построение концептуальных схем и требование логической выводимости исходных утверждений (постулатов). В нем находят свое выражение формальные методы исследований и прежде всего математические методы. Эмпиризм возникает как попытка применить метод индукции для описания и объяснения социальных явлений. Он прибегает в основном к методам наблюдения и эксперимента в социологии. Согласно такому подходу, научные выводы должны быть основаны на фактах (результатах) наблюдения. Причем точность и достоверность этих выводов ставится в жесткую зависимость от качества применяемых методик и инструментария.

С дихотомией “рациональность - нерациональность” сопряжена по смыслу другая дихотомия - “социальный порядок - социальные изменения” и ее гносеологическая разновидность - “стабилизационная ориентация - диалектическая ориентация”.

“Социальный порядок (согласие) - социальные изменения (конфликт)”.

“Диалектическая ориентация - стабилизационная ориентация”.

Предпосылкой дифференциации социальных теорий на теории, основанные на предложении о социальном порядке, и теории, берущие за основу изучения социальные изменения, выступает контовское разделение социологии на социальную статику и динамику. Согласно классику западной социологии О. Конту, социальная статика изучает условия, при которых социальная система находится в состоянии гармонии и порядка, а социальная динамика исследует законы развития и изменения социальных систем. Соответственно социология рассматривалась в одном случае как теория социального порядка, а в другом как теория социального прогресса.

В современной социологии примером первых теорий являются делающие акцент на “установочном” (внешне заданном, предопределено) характере социальных систем и связей. Понимание социального выводится ими из представлений об определяющей роли процессов организации и интеграции. Именно они связывают части общества в единое целое и поддерживают его в состоянии равновесия. Эти теории чаще всего оперируют такими понятиями, как “социальная система”, “социальная структура”, “социальный институт”, “социальная организация” и др. К теориям такого типа традиционно относят структурный функционализм, ролевые теории социального обмена и социальный бихевиоризм. Последние две теории могут быть лишь условно названы теориями социального порядка, так как они содержат также интерпретацию социальных изменений. Вообще различие в подходах, опирающихся на дихотомию “социальный порядок - социальные изменения”, не следует понимать однозначно. Речь идет лишь об относительном приоритете этих проблем в рамках той или иной теории.

Вторая группа теорий формируется вокруг проблемы социальных изменений. Социальная реальность трактуется здесь как динамическая, непрерывно изменяющаяся реальность. Сущность социального усматривается представителями этих теорий в процессах напряжения, конфликта, перманентных изменений. Социальная система воспринимается как динамическая целостность, существующая в противоречиях и благодаря этому способная к развитию и обновлению. В теориях такого типа преобладают понятия “социальный конфликт”, “социальное развитие”, “социальное конструирование”, “социальная мобильность”, “социальный процесс” и т.д. К ним относятся прежде всего теория социального конфликта, радикальные течения марксизма, феноменологическая социология и этнометодология, интегральная социология П. Сорокина, умеренный рационализм К. Поппера и некоторые другие, например “диалектическая” социология Гурвича, генетический структурализм Гольдмана и т.д.

Современное состояние социальных теорий определяется во многом противоборством двух противоположных тенденций. С одной стороны, можно наблюдать процесс диалектизации социально-научного знания, его переориентацию на изучение проблем развития. Он возникает прежде всего как реакция на попытку абсолютизировать некоторые положения структурного функционализма, в частности его отношения к человеку как явлению во многом случайному, предназначенному для выполнения безличных социальных ролей. С точки зрения феноменологов, Парооно и другие функционалисты не могут удовлетворительно решить проблемы социального отклонения и социального согласия как основополагающих проблем в их теории. Согласно функционализму, индивиду выгодно сохранение стабильности социальной системы, так как последняя удовлетворяет его экспектации в отношении поведения других индивидов и позволяет ему учитывать экспектации в отношении самого себя, благодаря чему он получает четкую систему ориентиров в социальном мире.

Однако функционалисты не могут объяснить то, как происходят в системе социальные отклонения. Попытка рассматривать последние как результат нарушений в системе личности вследствие неудовлетворительной социализации не может служить достаточным объяснением. По мнению феноменологов, функционализм не дает ответ и на вопрос, как достигается ролевое согласие. Сам факт может быть основанием для такого согласия. Нерешенными остаются проблемы интерпретации участниками взаимодействия социальных ролей, а также проблемы познания и усвоения этих ролей в различных социальных контекстах (4, с.120-122).

Напротив, феноменологическая антропология и социология на первый план выдвигают вопрос об отношении человека к социальной реальности. Они рассматривают его как активного деятеля, порождающего, поддерживающего и изменяющего социальный мир в соответствии с собственными представлениями. Человек - это не пассивный носитель социальных ролей, предписанных социальной системой, а индивид, осуществляющий сознательный выбор целей и способов осуществления своих действий. Проблема заключается, следовательно, в выявлении тех способов, при помощи которых осуществляются эти действия. Исследователя феноменологической ориентации интересует прежде всего то, как люди понимают данные действия и наделяют их значениями. Это относится в равной мере и к содержанию ролей и правил, которые используются людьми в процессе взаимодействия.

С другой стороны, отчетливей становится тенденция к модернизации стабилизационной традиции в социальных теориях. Возрастает интерес к наследию Парсонса и других функционалистов. В лице Никлаоа Лумана, современного немецкого социального теоретика, представлена новая теория социальных систем, основанная на принципах модифицированного функционализма. Проблема социального порядка трактуется им не с точки зрения самосохранения и воспроизводства социальной системы, а в контексте соотношения системы и окружающей среды. Луман переносит акцент с анализа внутренней интеграции системы (т.е. взаимодействия целого и частей) на изучение особенностей ее взаимодействия со средой. Он формулирует проблему социального порядка как проблему комплексности и самореференции. Последняя выражает особые свойства социальных систем, позволяющие им воспроизводить элементы (события) путем их самосоотнесения и с учетом их избирательного реагирования на возрастающую сложность среды.

В результате такого анализа Луман приходит к выводу: чем сложнее окружающая среда, тем сложнее связи между элементами системы. Система отличает себя от среды благодаря самореферентности. В этом смысле система автономна по отношению к среде. Она сама выбирает способ самоизменения. Для этого у нее существует два способа: структура и процесс. Социальный процесс, то есть процесс образования и изменения системы осуществляется, через соотнесение элементов - событий, не имеющих длительности и обрекающих систему на постоянный распад и самовоспроизводство. Социальная структура, с которой связано понимание Луманом социального порядка, представляет собой способ упорядочивания отношений между элементами через их взаимообуславливание (2, с. 42-43).

Следует отметить, что обе ориентации, которые условно можно обозначить, как теория социального порядка и теория социальных и культурных изменений, не разделены непроходимой гранью. Каждая из них разрабатывает проблемы порядка и изменений. Различие же между ними состоит в трактовке той и другой проблемы. Так, например, сторонники теории социальных изменений (диалектическая ориентация) рассматривают социальный порядок в терминах господства - подчинения (кон