Возможность научной объективности

Рассмотренный отрывок, с одной стороны, показывает убеж­денность Маркса в возможности научной объективности в об­щественных науках, с другой – полностью снимает упрек в том, что он не рассматривал этого вопроса в общей форме, не­критически отдавая прерогативу научной объективности пред­ставителям пролетариата. Вопрос о научной объективности, как видим, решается Марксом не на примере противопоставления экономистов, выражающих интересы пролетариата, и экономи­стов, выступающих с позиций буржуазного строя, а внутри последних. И Рикардо, и Мальтус, в оценке Маркса, представители буржуазной политической экономии, поскольку сущест­вующий способ производства принимается ими, считается наи­лучшим в то время, когда он уже достиг высокой стадии развития и перестает быть прогрессивным. Но, взгляды Рикардо Маркс считает научно-объективными, а Мальтуса характери­зует как фальсификатора. Из мотивации этих оценок явствует, что понимает Маркс под научной объективностью. В этом по­нимании можно вскрыть несколько слоев углубления в сущест­во вопроса.

Прежде всего научная объективность предполагает отсутст­вие намеренной фальсификации фактов в чьих-либо интересах, будь то личные интересы исследователя или интересы класса, на­ции и т.п. Точка зрения по рассматриваемому вопросу должна извлекаться из самой науки, а не привноситься в нее. Это первое требование морали к науке, первый несложный, доступный всем уровень решения проблемы, на котором в основном и оставалась

^{——————————————————}

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 26, ч. II, с. 125.

² Там же, с. 126.

– 105 –

философия нового времени. Это простое требование не всегда считают нужным оговаривать, что приводит к опреде­ленным издержкам, ибо оно при всей своей простоте является исходным, и необходимым компонентом решения проблемы.

Далее. В спорных вопросах наука не должна ставиться на службу интересам какой-либо частной группы, а исходить из интересов большинства. Выход на этот уровень может быть прослежен в философии нового времени, в частности у Гельве­ция. В современной буржуазной социологии познания он счи­тается невозможным и остается в тени в ряде советских работ. Этот, уровень решения проблемы, это требование морали, как видим, присутствует у Маркса, ставящего в заслугу Рикардо защиту интересов нации как «некоторого среднего»¹ и подни­мающего вопрос о возможности удовлетворения интересов «каждого отдельного индивида».

И, наконец, Маркс выходит на третий уровень решения проб­лемы, который принципиально отличает его как от фило­софии нового времени, так и от современной буржуазной социо­логии познания, – ставит вопрос об объективных возможностях достижения интересов большинства. Это не сиюминутное уста­новление равенства, утопичное само по себе и, даже при усло­вии возможности его осуществления, способное привести лишь к «коммунизму нищих». Такой подход Маркс критикует на примере Сисмонди и других авторов, выступающих с позиции пролетариата, которые оказываются всего лишь представите­лями «аскетизма». Для Маркса основная цель и единственное условие действительного осуществления в будущем интересов большинства – развитие способностей рода «человек», осуще­ствляющееся вначале за счет большинства человеческих индивидов, но в конце концов способное разрушить этот антагонизм. Отсюда требование исходить из интересов производства «ради производства», поскольку это непременное условие развития рода «человек», отсюда необходимость «беспощадности к интересам тех социальных групп, которые препятствуют это­му развитию, отсюда включение понятия «стоицизм» как необ­ходимого компонента в понятие научной объективности. Толь­ко теперь мы возвращаемся к отвергнутой ранее возможности исходить в научном исследовании из интересов какого-либо отдельного класса, нации или социальной группы.

Поскольку постоянно складываются ситуации, в которых интересы рода в целом оказываются тождественными с интересами

^{——————————————————}

¹См.: К. Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 26, ч. II, с. 131.

– 106 –

конкретных социальных групп («интерес рода совпадает с интересом особых индивидов») и наука обнаруживает это совпадение, то необходимым, а следовательно, научно-объек­тивным оказывается выбор решения, способствующего интересам этих групп на данном этапе, в данных условиях развития. Этот важный вывод поверхностно схватывается в ряде современных работ с потерей всей предварительной ведущей к не­му аргументации, выступая не в общей форме, а в виде эмпири­ческого требования исходить из интересов пролетариата, что оказывается чрезвычайно важным в решении множества кон­кретных практических задач, но в общетеоретическом решении вопроса создает видимость некритического отношения к собст­венной позиции или, действительно, оказывается таковым. Обра­щение к понятию «развитие рода» и к производительным силам, как к постоянному условию этого развития, позволяет Марксу стать выше господствующего в современной буржуазной социо­логии познания реляционизма в решении остро конфликтных ситуаций, а само внимание к таким ситуациям показывает, что им учитываются объективные основания, приводящие к реля­ционизму.

Но не является ли требование «беспощадности» в опреде­ленных ситуациях разрывом с моралью? Можно ли провести ощутимую грань между беспощадностью во имя одной соци­альной группы, во имя одного класса, во имя одной нации и беспощадностью во имя человечества? Можно ли купить счастье всего человечества, как предельно остро ставит вопрос, например, Достоевский, ценой крови одного ребенка? Сопоставление Марксом позиций Мальтуса и Рикардо позво­ляет выявить его точку зрения и по этому вопросу. Есть беспощадность Рикардо, порожденная глубоким анализом объ­ективных условий, беспощадность вынужденная, необходимая, предполагающая любовь к людям как исходный момент ана­лиза и как повседневный принцип общения; Рикардо – филан­троп в частной жизни, – подчёркивает Маркс. И есть беспо­щадность Мальтуса, порожденная преднамеренной, донаучной, изначальной защитой интересов господствующих классов, про­тиворечащая не только развитию рода «человек», но в опреде­ленных случаях даже интересам «производства ради производ­ства», беспощадность, порожденная спокойным, хладнокровным принятием нищеты и несчастий большинства, беспощадность циничная, беспощадность, доведенная до крайности, «превыша­ющая меру» даже «с его точки зрения».

Трудно переоценить все методологическое значение этого отрывка, дающего образец исключительной гибкости мысли,

– 107 –

позволяющей остаться на объективно истинной точке зрения в самых злободневных, в самых острых вопросах, удержаться на узком гребне того хребта, по одну сторону которого оказы­вается достойная глубокого уважения своей искренней лю­бовью к людям, своим стремлением к гражданственности, но бессильная и обреченная «чистая» моральность, представленная и Сисмонди, и Достоевским с его провоцирующим отрицатель­ный ответ примером, и противниками революции, поскольку она связана с жертвами, а по другую сторону – торжествую­щий аморализм, расизм и фашизм, способный прикрыться фра­зами о необходимости развития «особых индивидов», но попи­рающий безмерно все нравственные нормы, возвращающийся в определенной мере к более примитивному способу производ­ства и препятствующий, таким образом, развитию рода «человек».

Именно с этой позиции становится понятным кажущееся противоречие в установках Маркса, который издевается над морализированием в науке, подменяющим научный анализ объективно сложившейся ситуации взрывом негодования и ока­зывающимся бесплодным, но, одновременно, требует моральных установок для исследования установок как общечеловеческих, так и специфических для научной деятельности.

Недопустимость фальсификации фактов, общечеловеческое моральное требование исходит из интересов большинства, в его научной постановке – исходить из интересов рода «человек» следовательно, из объективных условий достижения поставлен­ной цели, следовательно, из интересов передового класса, – это постоянно действующее, стабильное, неизменное требование. Но по вопросу о том, что именно наилучшим образом будет способствовать достижению поставленной цели, возможны различные мнения, каждое из которых подтверждается фактами.

У Маркса мы встречаемся с требованием пересмотра соб­ственных исходных позиций, постоянной готовности отказаться от детально обоснованных положений, если они не подтверж­даются новыми данными. Он особо отмечает научную добросо­вестность Рикардо, включившего в свой труд новый раздел «О машинах» и пересмотревшего некоторые прежние положения¹. Эта установка Маркса хорошо показывает неправомерность предъявляемых ему упреков в отсутствии самокритичности к собственным положениям.

^{——————————————————}

¹ См.: К. Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 26, ч. II, с. 616.

– 108 –