Реферат Курсовая Конспект
ВИОЛА ПРИХОДИТ В СЕБЯ - раздел Образование, Патрик Несс Вопрос и ответ Поступь хаоса – 2 (Виола) Успокойся, Дитя. Г...
|
(Виола)
Успокойся, дитя.
Голос…
Голос из света.
Я открываю глаза и часто‑часто моргаю. Все вокруг такое ослепительно‑белоснежное, что цвет почти переходит в звук. Из него доносится тихий голос, в голове у меня вязкая каша, бок болит, и вокруг слишком светло, слишком…
Погодите…
Стоп‑стоп…
Он нес меня по холму…
Ведь это было только сейчас, мы спустились в Хейвен сразу после того как…
– Тодд? – хриплю я. В горло словно набили мокрой ваты, но я гоню это слово наружу, в яркий ослепительный свет: – ТОДД?!
– Я сказала: успокойся. Сейчас же.
Мне незнаком этот голос, женский голос…
Женский.
– Кто вы? – спрашиваю я, пытаясь встать, щупая руками вокруг себя, чувствуя свежесть и прохладу…
…постели?
Во мне поднимается паника.
– Где он?! – кричу я. – ТОДД!
– Я не знаю никакого Тодда, дитя мое, – говорит голос. Из яркого света постепенно начинают проступать контуры и силуэты. – Зато я знаю, что ты сейчас не в том состоянии, чтобы о чем‑либо расспрашивать.
– В тебя стреляли? – поясняет второй голос, моложе первого, справа от меня.
– Закрой рот. Мадлен Пул, – говорит первая женщина.
– Слушаюсь, госпожа Койл…
Я продолжаю моргать, и наконец картинка перед глазами начинает проясняться: я лежу на узкой белой койке в узкой белой комнате. На мне тонкая белая рубаха с завязками на спине. Прямо передо мной стоит высокая пухлая женщина в белом халате с вышивкой; протянутая синяя рука. У женщины тонкие губы и серьезное выражение лица. Госпожа Койл. За ней, в дверях, стоит девушка чуть постарше меня, в руках у которой тазик с горячей водой.
– Меня зовут Мэдди, – говорит она, тайком посылая мне улыбку.
– Вон, – даже не оборачиваясь, приказывает госпожа Койл.
Мэдди переглядывается со мной и напоследок снова улыбается.
– Где я? – спрашиваю я строгую госпожу, все еще задыхаясь.
– Ты имеешь в виду здание? Или город ? – Она не сводит с меня взгляда. – А может, планету?
– Пожалуйста, – выдавливаю я, и мои глаза вдруг наполняются слезами, я страшно злюсь на себя, но продолжаю говорить: – Со мной был мальчик…
Она вздыхает и на секунду отводит глаза, а потом поджимает губы и садится в кресло рядом с моей койкой. Лицо у нее строгое, а волосы убраны в такие тугие косы, что по ним впору лазать. Тело крепкое, большое – с ней шутки явно плохи.
– Прости, – почти с нежностью говорит госпожа Койл. Но только почти. – Я ничего не знаю о мальчике. – Она хмурится. – Боюсь, я вообще мало что знаю – тебя просто принесли в наш лечебный дом вчера утром. Ты была при смерти, и я не знала, сможем ли мы тебя выходить, хотя нам недвусмысленно намекнули, что от твоего выживания напрямую зависит наше .
Она умолкает и смотрит на мою реакцию.
А я понятия не имею, как реагировать.
Где он? Что с ним сделали?
Я отворачиваюсь и пытаюсь думать , но меня так крепко перетянули бинтами, что и сесть‑то не получается.
Госпожа Койл проводит пальцами по лбу.
– Теперь ты очнулась, – говорит она, – но вряд ли станешь благодарить нас за мир, в который мы тебя вернули.
Она рассказывает мне, как на волне слухов об армии – огромной и сокрушительной армии, которой ничего не стоит смести их город с лица земли, да что там город – спалить целый мир, – в Хейвен прискакал мэр Прентисстауна. Мэр Леджер решил сдаться и обругал всех, кто призывал дать врагу бой. Жители Хейвена почти единодушно согласились вручить город Прентиссу на блюдечке с голубой каемочкой.
– А потом лечебные дома, – сказала госпожа Койл с неподдельной яростью в голосе, – вдруг превратились в женские тюрьмы!
– Выходит, вы доктор? – спрашиваю я, но в груди у меня все обрывается, меня словно придавливает сверху огромным валуном: мы проиграли, наше бегство от армии оказалось совершенно бессмысленным.
Губы госпожи Койл растягиваются в едва заметной улыбке – затаенной, как будто я о чем‑то проболталась, но беззлобной. Я замечаю, что уже почти не боюсь ее, куда меньше боюсь за себя, но гораздо сильней боюсь за него .
– Нет, дитя мое, – говорит она, склонив голову набок. – А ведь ты должна знать, что в этом мире нет докторов женского пола. Я – целительница.
– Разве это не одно и то же?
Она снова проводит рукой по лбу:
– И впрямь. – Она кладет руки на колени и смотрит на них. – Хоть мы тут и взаперти сидим, кое‑какие слухи до нас доходят. Слухи о разделении мужчин и женщин, об армии, которая явится сюда со дня на день, о резне, которую устроят солдаты, как бы мирно мы ни сдались … – Она переводит на меня решительный взгляд: – И вдруг появляешься ты, дитя мое.
Я отвожу глаза:
– И что? Я самая обычная девочка.
– Неужели? – Она явно мне не верит. – Девочка, ради прибытия которой очистили весь город? Девочка, чью жизнь мне приказали спасти ценой собственной? Девочка, – она подается вперед, чтобы лучше донести мысль, – прилетевшая из бескрайней черноты?
Я на миг затаиваю дыхание: надеюсь, госпожа Койл этого не заметила.
– Откуда вы все это взяли?
Она снова улыбается – по‑прежнему беззлобно:
– Я целительница. Первым делом я всегда вижу кожу, а кожа способна рассказать о человеке очень многое – откуда он, кто он, чем питается. У тебя, дитя, вид потрепанный, но сама кожа мягкая и белая – на планете фермеров такой не встретишь. – Я все еще прячу от нее глаза. – Ну, и потом есть слухи – куда без них! Беженцы поговаривают, что на нашу планету скоро высадятся новые переселенцы. Тысячи людей!
– Прошу вас, – тихо говорю я, и глаза мои вновь наполняются слезами, как бы я ни пыталась взять себя в руки.
– К тому же ни одна здешняя девочка не назовет женщину доктором, – добавляет госпожа Койл.
Я проглатываю слезы. Закрываю рот ладонью. Где он? Плевать я хотела на все это, главное – где он?!
– Я знаю, что тебе страшно, – говорит госпожа Койл, – но мы все здесь объяты страхом, ничего не поделаешь. – Она кладет шершавую руку на мою ладонь. – А вот ты, вероятно, сможешь помочь нам.
Я опять проглатываю слезы, но молчу.
Только один человек на этом свете заслуживает моего доверия.
И его здесь нет.
Госпожа Койл снова откидывается в кресле.
– Все‑таки мы спасли тебе жизнь, дитя, – говорит она. – Даже такое маленькое знание может принести большое утешение.
Я глубоко дышу и оглядываюсь по сторонам: из окна струится солнечный свет, а снаружи виднеются деревья и река, река – та самая, вдоль которой мы бежали навстречу надежде. Кажется, что в такой погожий день вообще не может происходить ничего плохого: за углами не таятся враги, и никакой армии нет на свете.
Но армия есть, и она близко.
Близко.
Для госпожи Койл они такие же враги, как для меня… В груди больно тянет.
Но я набираю побольше воздуха…
И начинаю говорить:
– Меня зовут Виола Ид.
– Так значит, к нам летят новые переселенцы? – с улыбкой спрашивает Мэдди.
Я лежу на боку, а она разматывает длинный бинт, которым меня перевязали. Внутри все в крови, а кожа пыльная и какого‑то ржавого цвета. В животе у меня маленькая дырочка, зашитая тонкой ниткой.
– Почему мне не больно? – спрашиваю я.
– Повязка с настоем корня Джефферса, – отвечает Мэдди. – Это природный опиат. Боли ты чувствовать не будешь, но и в туалет сама ходить не сможешь около месяца. А примерно через пять минут крепко уснешь.
Я осторожно, очень осторожно щупаю кожу вокруг раны. На спине с другой стороны точно такое же отверстие.
– Почему я не умерла?
– А хотела бы? – Мэдди снова улыбается, но потом улыбка сменяется самым хмурым выражением лица, какое мне приходилось видеть. – Напрасно я шучу. Госпожа Койл всегда говорит, что я никогда не стану настоящей целительницей, если и дальше буду такой несерьезной. – Она окунает тряпочку в таз с горячей водой и начинает протирать мои раны. – Ты не умерла только потому, что госпожа Койл – самая лучшая целительница в Хейвене, лучше всех так называемых докторов. Даже злодеи это знают. Почему, думаешь, тебя принесли сюда, а не в клинику?
На ней такой же белый халат, как на госпоже Койл, а на голове белая шапочка с вышитой синим рукой – Мэдди сказала, что так одеваются все ученики. Она почти моя ровесница, может, на пару лет старше, как бы на этой планете ни измеряли возраст, но руки у нее уверенные и нежные одновременно.
– Расскажи, – говорит она с напускной беззаботностью, – эти злодеи и впрямь так уж злы?
Дверь открывается. На пороге возникает невысокая девушка в такой же ученической шапочке, примерно одного возраста с Мэдди, но кожа у нее темно‑коричневая, а сама она мрачнее тучи.
– Госпожа Койл говорит, чтобы ты заканчивала.
Мэдди, не поднимая головы, продолжает наклеивать на мой живот повязку с лекарством:
– Госпожа Койл прекрасно знает, что я еще и половины не сделала.
– Нас призвали, – говорит девушка.
– Коринн, ты так говоришь, будто нас каждый день призывают. – Повязка действует не хуже моего пластыря с корабля: лекарство уже проникает в кровь, я чувствую приятную прохладу и сонливость. Мэдди заканчивает спереди и поворачивается к столику за новой повязкой для спины. – Я здесь делом занята.
– Там человек с ружьем, – говорит Коринн.
Мэдди замирает.
– Всех созывают на городскую площадь, – продолжает Коринн. – Включая тебя, Мэдди Пул, занята ты или нет. – Она скрещивает руки на груди. – Похоже, армия явилась.
Мэдди смотрит мне прямо в глаза. Я отвожу взгляд.
– Вот и пришел нам конец, – добавляет Коринн.
Мэдди закатывает глаза:
– Знаешь, ты всегда такая жизнерадостная! Скажи госпоже Койл, что я сейчас прибегу.
Коринн бросает на нее недовольный взгляд, но уходит. Мэдди заклеивает мне спину – к этому времени глаза у меня уже закрываются.
– Теперь спи, – говорит она. – Все будет хорошо, вот увидишь. Они бы не стали тебя спасать, если б хотели только… – Она умолкает, не закончив мысли, поджимает губы и улыбается: – Я всегда говорила – Коринн по части серьезности нас всех переплюнет!
Ее улыбка – последнее, что я вижу перед сном.
– ТОДД!
Я вскакиваю, очнувшись от кошмара, в котором Тодд ускользал от меня…
С коленей Мэдди на пол с грохотом падает книга, а сама она просыпается и удивленно моргает, глядя по сторонам. Наступила ночь, в комнате темно, и только рядом с креслом Мэдди горит маленькая лампадка.
– Кто такой Тодд? – спрашивает она, зевнув и хитро улыбаясь. – Твой парень ? – Увидев мой взгляд, она тут же мрачнеет. – Кто‑то близкий и дорогой?
Я киваю, все еще тяжело дыша. Мокрые от пота волосы налипли на лоб.
– Да, близкий и дорогой.
Она наливает мне стакан воды из кувшина на прикроватной тумбочке.
– Что случилось? – говорю я, отпив. – Зачем вас созывали?
– Ах да! – Мэдди откидывается в кресле. – Было очень интересно.
Она рассказывает, как весь город – больше не Хейвен, а Нью‑Прентисстаун (от этого названия у меня сердце уходит в пятки) – собрался смотреть на прибытие армии и казнь старого мэра.
– Вот только никакой казни не было, – говорит Мэдди. – Он его помиловал. Сказал, что и нас помилует. Что забирает у нас лекарство от Шума – этому никто не обрадовался, конечно, все‑таки в тишине жилось очень хорошо – и что мы должны знать свое место, помнить, кто мы такие, и строить новый дом для переселенцев, которые скоро прибудут.
Мэдди приподнимает брови и ждет, что я скажу.
– Я и половины не поняла. Выходит, вы изобрели лекарство?
Она качает головой, но не отрицательно, а изумленно.
– Боже, ты и впрямь не здешняя, правда?
Я отставляю стакан с водой, подаюсь вперед и тихо шепчу:
– Мэдди, где‑нибудь поблизости есть коммуникационный узел?
Она смотрит на меня так, словно я предложила ей полететь на одну из лун.
– Мне надо связаться с кораблями, – говорю я. – Это может быть что‑то вроде огромной железной тарелки или башни…
Мэдди задумчиво смотрит по сторонам.
– На холмах есть старая железная башня, – наконец шепчет она в ответ, – но я не знаю, для чего она. Ее давным‑давно забросили. К тому же, туда не добраться – всюду солдаты, Ви.
– Она очень высокая?
– Довольно‑таки. – Мы все еще перешептываемся. – Говорят, сегодня ночью перевезут последних женщин.
– Зачем?
Мэдди пожимает плечами:
– Какая‑то женщина сказала Коринн, что спэков тоже отгородили.
Я резко сажусь и чувствую, как тянет под бинтами.
– Спэков?!
– Ну да, это такой местный вид…
– Знаю. – Я пытаюсь выпрямиться невзирая на повязку. – Тодд мне много чего рассказывал про ваше прошлое. Мэдди, если он решил отделить женщин и спэков, мы в опасности! Хуже и быть не может!
Я сбрасываю с себя одеяло, чтобы встать, но живот тут же пронзает молния боли. Я вскрикиваю и падаю назад.
– Ну вот, шов потянула! – с упреком говорит Мэдди, подскочив ко мне.
– Пожалуйста! – Я скриплю зубами от боли. – Надо выбираться отсюда. Надо бежать!
– В таком состоянии бегать нельзя, – говорит она, протягивая руку к моей повязке.
И в эту секунду в палату заходит мэр.
– Конец работы –
Эта тема принадлежит разделу:
Вопрос и ответ... Поступь хаоса http oldmaglib comScan tetris OCR ReadCheck Bianconeri...
Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ: ВИОЛА ПРИХОДИТ В СЕБЯ
Если этот материал оказался полезным ля Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:
Твитнуть |
Новости и инфо для студентов