Реферат Курсовая Конспект
ГОСПОЖА КОЙЛ - раздел Образование, Патрик Несс Вопрос и ответ Поступь хаоса – 2 (Виола) – Кораблей Всего Шесть, – Г...
|
(Виола)
– Кораблей всего шесть, – говорю я, лежа в кровати. Говорю уже в третий раз за эти долгие‑долгие дни – дни без Тодда, дни, когда я понятия не имею, что случилось с ним и вообще с миром снаружи.
Из окна моей палаты видны марширующие солдаты, но они только и делают, что маршируют. Обитатели лечебного дома, затаив дыхание, ждут, когда солдаты вломятся сюда и начнут творить ужасные вещи, как и полагается завоевателям.
Но ничего подобного они не делают. Каждый день кто‑то приносит еду, и целительницы продолжают спокойно работать.
Да, мы сидим взаперти, но происходящее не очень‑то похоже на конец света, которого все ждали. Госпожа Койл убеждена, что это только к худшему.
Я ничего не могу с собой поделать и тоже так думаю.
Она смотрит в блокнот и хмурится:
– Только шесть?
– По восемьсот спящих и по три семьи хранителей на каждом корабле, – добавляю я. Очень хочется есть, но я знаю, что о еде не может быть и речи, пока беседа не подойдет к концу. – Госпожа Койл…
– И ты совершенно уверена, что хранителей – ровно восемьдесят один?
– Мне ли не знать? Я ведь училась с их детьми.
Она поднимает голову:
– Понимаю, мои расспросы тебе наскучили, но знание – это сила. Очень важно предоставить мэру правильные сведения. И получить правильные сведения от него.
Я нетерпеливо вздыхаю:
– Не умею я шпионить!
– Никто тебя не просит, – говорит госпожа Койл, снова утыкаясь в свои заметки. – Ты просто должна кое‑что разузнать. – Она что‑то пишет в блокноте. – Четыре тысячи восемьсот восемьдесят один человек, – бормочет она себе под нос.
Я понимаю, о чем думает госпожа Койл. Это больше, чем население Нового света на сегодняшний день. Достаточно, чтобы все изменить.
Но какими будут эти перемены?
– Когда он снова придет тебя навестить, про корабли молчок, ясно? Пусть себе гадает. Он не должен знать точных цифр.
– Но при этом я должна выудить из него как можно больше сведений, – говорю я.
Она закрывает блокнот: беседа окончена.
– Знание – сила, – повторяет она.
Я сажусь. Как же надоело быть больной!
– Можно вопрос?
Госпожа Койл встает и уже тянется к пуговицам на своем плаще:
– Конечно.
– Почему вы мне доверяете?
– Видела бы ты свое лицо, когда он вошел в палату, – без промедлений отвечает госпожа Койл. – Ты как будто увидела заклятого врага.
Она застегивает плащ до самого подбородка. Я внимательно наблюдаю.
– Вот бы найти Тодда и добраться до радиобашни…
– Ты угодишь в лапы солдат. – Госпожа Койл не хмурится, но глаза ее сердито сверкают. – А мы потеряем наше единственное преимущество. – Она открывает дверь. – Нет уж, дитя мое, скоро к тебе придет президент, и ты должна выведать у него как можно больше – это нам поможет.
Госпожа Койл выходит, и я кричу ей вдогонку:
– «Нам» – это кому?!
Но ответа нет.
– …а потом Тодд подхватил меня на руки и бросился вниз, он бежал целую вечность, все приговаривая: ты не умрешь, я тебя спасу. Больше я ничего не помню.
– Ух ты!.. – тихо выдыхает Мэдди. Из‑под ее шапочки выбилась непослушная прядь. Мы с ней ходим туда‑сюда по коридору – чтобы восстановить силы, мне нужна физическая нагрузка. – И ведь он действительно тебя спас.
– Он не умеет убивать, – говорю я. – Вот почему они так хотели его заполучить: он не похож на них. Ты бы видела, как он мучился, когда убил спэка… И теперь его схватил мэр…
Я останавливаюсь и, часто моргая, смотрю в пол.
– Надо отсюда выбираться, – стиснув зубы, говорю я. – Я ведь не шпионка. Я должна найти Тодда и радиобашню, чтобы как можно скорей предупредить своих. Может, они вышлют подмогу. У них еще остались разведывательные корабли, да и оружие есть…
Мэдди мрачнеет – как всегда, стоит мне завести этот разговор.
– Нам пока не разрешили выходить.
– Нельзя вечно слушаться других, Мэдди! А злодеев нельзя слушаться тем более!
– В одиночку против целой армии тоже идти нельзя. – Она нежно подталкивает меня вперед и улыбается. – Это не по зубам даже великой и бесстрашной Виоле Ид.
– Раньше было по зубам. Нам с Тоддом…
– Ви…
– У меня умерли родители, – хрипло выдавливаю я. – И вернуть их нельзя. Я не могу потерять еще и Тодда! Если есть хоть один шанс, пусть самый маленький…
– Госпожа Койл не позволит, – говорит Мэдди, однако что‑то в ее тоне заставляет меня поднять голову.
– Но?
Мэдди молча подводит меня к коридорному окну и выглядывает на дорогу. В ярком солнечном свете маршируют солдаты, мимо проезжает повозка с пурпурной пшеницей, а из города доносится Шум – громкий, как целая армия.
В таком грохоте нипочем не разобрать мыслей одного мальчика.
– Может, все не так уж плохо. – Мэдди говорит очень медленно, словно взвешивая каждое слово. – Посуди сама: в городе все тихо и спокойно. То есть там очень шумно , но разносчик еды сказал, что лавки вот‑вот откроются. Тодд наверняка жив‑здоров, работает и с нетерпением ждет вашей встречи.
Непонятно, чего она добивается: хочет поверить сама или убедить в этом меня? Я вытираю нос рукавом:
– Может быть.
Она смотрит на меня долгим взглядом, словно хочет что‑то сказать, но не может. Наконец снова отворачивается к окну:
– Ну и грохот!
Кроме госпожи Койл в нашем лечебном доме есть еще три целительницы: госпожа Ваггонер, пухлая и усатая старушка, госпожа Надари, которая лечит рак и которую я видела лишь раз, да и то мимоходом, и госпожа Лоусон – она вообще‑то работает в детском лечебном доме, но случайно оказалась у нас во время капитуляции Хейвена и с тех пор места себе не находит из‑за больных детей, которых теперь некому лечить.
Учениц в доме гораздо больше, чем целительниц, – около дюжины, не считая Мадлен и Коринн. Они считаются старшими ученицами в доме и, наверно, во всем Хейвене (потому что помогают непосредственно госпоже Койл, как я поняла). Остальных я вижу редко: сверкая стетоскопами и хлопая полами белых халатов, они ходят по пятам за целительницами, пытаясь найти себе какое‑нибудь полезное занятие.
Потому что занятий становится все меньше: город постепенно сживается с переменами, пациенты поправляются, а новых нет. Всех больных мужчин вывезли отсюда в первую же ночь, невзирая на их состояние, а новые женщины почему‑то не поступают, хотя нашествие и капитуляция вовсе не отменяют болезней и травм.
Госпожа Койл очень из‑за этого тревожится.
– Какой в ней толк, если ей не дают лечить больных? – говорит Коринн, чересчур туго затягивая жгут на моей руке. – Раньше она заведовала всеми лечебными домами, не только нашим. Все ее знали, уважали и ценили, некоторое время она даже была председателем Городского совета.
Я изумленно моргаю:
– Да ты что? Она была тут самой главной?
– Давным‑давно. Сиди спокойно, не дергайся. – Коринн втыкает иголку – тоже не слишком‑то бережно. – Госпожа Койл говорит, что быть у власти означает каждый день наживать новых врагов, причем из тех, кого больше всего любишь. – Она ловит мой взгляд. – Честно говоря, я тоже так думаю.
– И что случилось? Почему она больше не у власти?
– Она допустила ошибку, – чопорно отвечает Коринн. – А недруги этим воспользовались.
– Какую такую ошибку?
Всегда хмурое лицо Коринн мрачнеет еще больше.
– Спасла жизнь одному человеку. – Она так сильно щелкает жгутом, что на коже остается красный след.
Проходит день, потом еще один, но ничего не меняется. Нам по‑прежнему нельзя выходить на улицу, еду приносят случайные люди, а мэр так и не заходит. Его солдаты регулярно справляются о моем здоровье, но обещанного визита все нет и нет. Мэр словно решил на какое‑то время предоставить меня самой себе.
Но почему?
В доме говорят исключительно о нем.
– Представляете, до чего дошло? – спрашивает госпожа Койл за обедом в столовой – мне впервые разрешили поесть не в палате. – Теперь он не только работает в соборе, но и живет .
Женщины вокруг неодобрительно цокают. Госпожа Ваггонер даже отодвигает тарелку.
– Богом себя возомнил! – восклицает она.
– Скажите спасибо, что не спалил город, – громко высказываюсь я. Мэдди и Коринн поднимают на меня потрясенные взгляды, но я все равно продолжаю: – Ну да, мы все думали, что он тут камня на камне не оставит, а он пока вообще ничего плохого не сделал.
Госпожа Ваггонер и госпожа Лоусон многозначительно переглядываются с госпожой Койл.
– Ты еще очень мала, Виола, и выставляешь это напоказ, – говорит та. – Не перечь старшим.
Я удивленно моргаю:
– Да я и не перечила… Я только говорю, что мы ждали другого.
Госпожа Койл жует, не сводя с меня глаз.
– Он убил всех женщин родного города только потому, что не мог слышать их мыслей, не мог читать их как мужчин.
Остальные целительницы кивают.
Я открываю рот, но она не дает мне сказать.
– А самое главное, дитя, заключается в том, что твои друзья на кораблях не знают истории нашей планеты, не знают об открытии Шума и о том, что за ним последовало. – Госпожа Койл буравит меня взглядом. – Им только предстоит пройти через то, что с нами уже случилось.
Я ничего не говорю, лишь вглядываюсь в ее лицо.
– Кто, по‑твоему, должен познакомить их с планетой и ее историей? – спрашивает госпожа Койл. – Он?
Разговор со мной закончен, она продолжает тихо беседовать с остальными целительницами. Коринн с самодовольной улыбкой опускает глаза, а Мэдди по‑прежнему пялится на меня. Но я могу думать только об одном.
Уж не себя ли имела в виду госпожа Койл, когда спросила, кто должен познакомить переселенцев с Новым светом?
На девятый день нашего заточения в лечебном доме я перестаю быть пациенткой. Госпожа Койл вызывает меня в свой кабинет.
– Вот твоя одежда, – говорит она, протягивая мне сверток. – Переоденься – сразу почувствуешь себя человеком.
– Спасибо, – с искренней признательностью говорю я и захожу за ширму, на которую она мне показала. Там я приподнимаю больничную рубаху и осматриваю затянувшуюся рану. – Вы в самом деле творите чудеса.
– Стараюсь, – доносится в ответ.
Я разворачиваю сверток: внутри лежит вся моя одежда, выстиранная и выглаженная. Она так вкусно пахнет и так приятно похрустывает, что я невольно улыбаюсь.
– Знаешь, ты очень храбрая девочка, Виола, – говорит госпожа Койл. Я начинаю одеваться. – Хотя и не всегда следишь за своим языком.
– Спасибо, – с легкой досадой отвечаю я.
– Твой корабль потерпел крушение, родители умерли, ты чудом добралась до Хейвена… Все испытания ты преодолевала с удивительной находчивостью и смелостью.
– У меня был помощник, – говорю я, натягивая чистые носки.
И тут замечаю на маленькой тумбочке блокнот госпожи Койл – тот самый, куда она все время что‑то записывала во время наших разговоров. Я осторожно выглядываю: госпожа Койл все еще сидит за столом по другую сторону ширмы. Я приподнимаю обложку блокнота.
– У тебя большой потенциал, дитя, – продолжает она. – Из тебя может вырасти блестящий руководитель.
Блокнот лежит вверх ногами: если я его разверну, госпожа Койл может услышать шорох. Поэтому я пытаюсь выкрутить шею.
– Знаешь, мы с тобой даже похожи.
На первой странице красуется единственная буква, написанная синими чернилами.
«О».
И больше ничего.
– Мы сами творим свою судьбу, Виола, – не умолкает госпожа Койл. – Ты можешь принести нам немало пользы. Если решишься.
Я поднимаю голову от блокнота:
– «Нам» – это кому?
Внезапно дверь в кабинет распахивается – с таким грохотом, что я подскакиваю от страха и выглядываю из‑за ширмы. Это Мэдди.
– Приходил гонец от мэра, – задыхаясь, выпаливает она. – Женщинам разрешили выходить из дома!
– Как же здесь шумно, – говорю я, морщась от РЕВА Нью‑Прентисстауна.
– Скоро привыкнешь, – отвечает Мэдди. Мы сидим на скамейке рядом с магазином, пока Коринн и еще одна ученица по имени Тея закупают все необходимое для лечебного дома – готовятся к новому притоку пациентов.
Я оглядываюсь по сторонам. Если не всматриваться как следует, можно подумать, будто ничего не произошло. Магазины и лавки открыты, по улицам снуют люди – в основном пешком, но кое‑кто на лошадях и мопедах. Обыкновенный день из жизни обыкновенного города.
Но потом начинаешь замечать, что люди на улицах никогда не заговаривают друг с другом, а женщин выпускают только днем, не больше чем на час и группами по три‑четыре человека. Эти группы никогда не вступают в контакт с другими. Мужчины Хейвена к нам тоже не подходят.
На каждом углу стоят солдаты с винтовками наперевес.
Звякает дверной колокольчик: из магазина вылетает Коринн с дюжиной пакетов в руках и багровым от гнева лицом. За ней семенит Тея.
– Хозяин магазина сказал, что о спэклах ни слуху ни духу с того дня, как их забрали! – восклицает Коринн, с размаху ставя сумки мне на колени.
– Коринн и ее ненаглядные спэки, – язвительно говорит Тея, закатывая глаза и вручая мне второй пакет.
– Не смей их так называть, они спэклы ! – осаживает ее Коринн. – Если даже мы не в состоянии хорошо с ними обращаться, то чего ждать от него ?
– Прости, Коринн, – говорит Мэдди, прежде чем я успеваю вставить свой вопрос, – но тебе не кажется, что разумнее сейчас беспокоиться за себя? – Краем глаза она следит за солдатами, которые явно заметили повышенный тон Коринн, но пока ничего не предпринимают – так и стоят, облокотившись на перила продуктового магазина.
Стоят и смотрят.
– Мы поступили с ними не по‑людски, – говорит Коринн.
– Да, но они ведь и не люди, – шепотом возражает Тея, тоже поглядывая на солдат.
– Тея Риз! – На лбу Коринн выступает синяя венка. – Да разве может целительница позволять себе подобные…
– Да, да, ты права, – пытается успокоить ее Мэдди. – Мы ужасно с ними обошлись, я согласна. Все согласны, но что мы могли поделать?
– Да о чем вы говорите? – наконец вставляю я. – Что значит «ужасно обошлись»?
– Лекарство , – выплевывает Коринн, словно это ругательство.
Мэдди с досадой вздыхает и поворачивается ко мне:
– Благодаря спэклам мы узнали, что лекарство действует.
– Вот‑вот. Его на них тестировали , – добавляет Коринн.
– Только для них это вовсе не лекарство, – продолжает Мэдди. – Спэклы не умеют говорить, понимаешь? Они иногда цокают языками, но это примерно то же самое, что наш щелчок пальцами.
– Шум был их единственным способом общения, – добавляет Тея.
– И тут выяснилось, что они могут прекрасно понимать наши приказы и без Шума. – Коринн опять повышает голос. – Кому какое дело, что они не смогут общаться между собой ?
Я начинаю понимать:
– И лекарство…
Тея кивает:
– Оно делает их покорнее.
– Лучше рабов и пожелать нельзя, – с горечью добавляет Коринн.
От удивления я разеваю рот.
– Они были рабами?!
– Ш‑ш‑ш… – резко осаживает меня Мэдди, бросив взгляд на солдат. Из‑за тишины, окружающей их во всеобщем РЕВЕ они кажутся зловеще пустыми.
– Мы фактически отрезали им языки, – продолжает Коринн уже тише, но все еще негодуя.
Мэдди уводит нас по улице, то и дело оглядываясь на солдат.
Те тоже провожают нас взглядами.
Мы молча возвращаемся к лечебному дому и входим в двери, над которыми нарисована протянутая синяя рука. Когда Коринн и Тея проходят внутрь. Мэдди хватает меня за руку и задерживает на пороге.
Минуту‑другую она молчит, глядя в пол, и на лбу у нее появляется тревожная морщинка.
– Видела, как на нас смотрели солдаты? – спрашивает она.
– Да.
Она скрещивает руки на груди и содрогается:
– Не знаю… что‑то мне не очень по душе такой мир.
– Мне тоже, – тихо говорю я.
Помолчав. Мэдди поднимает голову и смотрит мне прямо в глаза:
– Твои люди смогли бы нам помочь? Смогли бы это остановить?
– Понятия не имею, но мы должны выйти с ними на связь. Это лучше, чем сидеть сложа руки и готовиться к худшему.
Мэдди оглядывается, проверяя, не подслушивают ли нас.
– Госпожа Койл очень умна, – говорит она. – Но иногда она слышит и слушает только себя. – Мэдди опять умолкает и закусывает нижнюю губу.
– И?..
– Надо быть начеку, – наконец выговаривает она.
– Для чего?
– Если наступит подходящий момент… Поняла? Если он наступит, – она вновь озирается по сторонам, – тогда мы попробуем связаться с твоими кораблями.
– Конец работы –
Эта тема принадлежит разделу:
Вопрос и ответ... Поступь хаоса http oldmaglib comScan tetris OCR ReadCheck Bianconeri...
Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ: ГОСПОЖА КОЙЛ
Если этот материал оказался полезным ля Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:
Твитнуть |
Новости и инфо для студентов